Артур Аристакисян - Вырезанный живот. Мгновенный человек

Да. Тогда иудейским магам не удалось его запеленговать, не завладели они его росписью. Когда же он на них посмотрел однажды, то обнаружилось, что у него зрачки в виде числа «13». Он куда-то шел, его сопровождало большое количество людей, и до него дотронулась женщина, сзади, слегка коснулась. Он встрепенулся, словно по нему прошел электрический ток. Я это знаю, потому что на уроках физики через меня не один раз пропускали электрический ток. Иисус оглянулся, чтобы посмотреть, кто это был — и они получили-таки его роспись: увидели, как он посмотрел. Все стало ясно. Выяснилось, что его направляли. Скорее всего, с некого космического корабля его направили как куклу, чтобы на нем испытать боль, страх, абсурд. Вместо себя запустили куклу, образ, ставший на земле иконой Христа. Некто «они» занимались людьми и разговаривали с людьми из космоса при помощи этой куклы. Кукла несла его образ. По православию так. Он сам — не он, но его образ, икона.

Я много думал и писал о куклах. Если интересно, я найду тетрадь, где вел учет всем куклам, которых встречал и находил в жизни, а также смотрел на старых открытках и в каталогах. Писал в строгом соответствии: какая кукла, с какой планеты, с какой потусторонней силой пришла, была к нам запущена.

У меня была также уникальная коллекция татуировок, снятых вместе с кожей с покойных, самых разных советских людей, не только с зэков, но и с фронтовиков, полярников, матросов, просто тружеников. Когда жил в Ленинграде — в морге работал. Учился в институте — тоже подрабатывал в морге. В разное время покупал татуировки у санитаров самых разных моргов. Были у меня татуировки бойцов ОМОНа, ВДВ, из Афганистана и Чечни. Много очень интересных татуировок на коже. Но в один день к ним приделали ноги. Я лишился коллекции, которой любовался каждый день. Долго не мог прийти в себя. Пришел — и стал росписи коллекционировать. Но хранить — в голове. Храню я росписи исключительно в своей голове. Не знаю, куда меня это заведет-приведет.

Люди постоянно расписываются, любят они это дело. Какое-то время я снимал комнату у немолодой одинокой женщины, работавшей акушеркой в роддоме. Приходил к ней в роддом покушать, посмотреть, как выписываются и расписываются матери с детьми, что они получили своего ребенка. Выписываются — и расписываются. Одна женщина расписалась — и оставила своего ребенка. Но тоже расписалась. Я добился того, что меня запустили в архив роддома, где я смотрел на росписи всех родивших здесь женщин. Огромные стеллажи с толстыми журналами, полными женских росписей. Вот росписи матерей, у которых был выкидыш. Они тоже расписывались, и я любовался их росписями, руками. Почему-то именно росписи матерей, чьи дети родились мертвыми, вызвали у меня такое сильное возбуждение, что я стал их целовать, любить. За каждой росписью стоял мертвый ребенок, который даже родиться не успел. Кукла! Писька! Выкидыш! Писеныш!

Но всему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Женщины из медперсонала застали меня за этим делом, догадались:

«Ах, вот ты чем занимаешься!» — и сразу несколько врачих, акушерок в белых халатах набросились на меня, стали тянуть за волосы и бить.

«Чудно матерям девство и странно девам деторождение» — такая вот интуиция. Это формула интуиции. «Не видящие суть в сути и не суть в не сути, они никогда не достигнут сути, ибо их удел ложное намерение. Но видящие суть в сути и не суть в не сути, они достигнут сути, ибо их удел истинное намерение». Это формула запредельной интуиции или «Алмазная сутра, разящая, как громовая стрела» Гаутамы Будды, записанная в «Дхаммападе», книге речений Будды. Или: «Когда у людей на земле день, у ангелов на небе ночь. Когда у людей на земле ночь, у ангелов на небе день». В результате, когда у людей на земле день, у ангелов на небе ночь. Когда у людей на Земле ночь, у ангелов на небе день… Не надо меня останавливать. Очень важно пройти все варианты. Мне же нужно свой разум просветить. Для себя лично. Прийти к ясности в собственных мыслях, в собственных интригах, в собственных подлостях. Я же прихожу интуитивно к таким-то выводам. Нахожу, как ростовщик своего беднягу, как кредитор нахожу своего должника. Я же не случайно владею росписями людей. Закорючки эти не случайно храню и пускаю в ход. Но выясняю это только, когда проясняю голову формулами интуиции. Без этого я в себя не прихожу, не нахожу, не вижу у себя всех этих росписей, закорючек, типа закорючки: Ульянов / Ленин /…

Когда у меня канализацию прорвало, я воспринял это как знак и сам ушел в дурдом. Как выяснилось, уйдя из дома, я в очередной раз спас себе жизнь. В первый раз я ушел в дурдом, чтобы в армию не идти. Второй раз, чтобы стать для них окончательно больным и тем самым избавиться, наконец, от своей росписи, закорючки. Чтобы подпись моя стала недействительной. Я добился, что меня признали инвалидом второй группы, хотя они клялись и божились, что я абсолютно нормальный, здоровый человек. Как будто я без них этого не знал. Но я добровольно лишил себя права голоса. Это было частью моего плана. Тем самым я смог избавиться от своей росписи, от этого лукавого змея. Ни один юрист в мире не признает легитимность моей закорючки. Когда же в наше отделение занесли стопки чистых выглаженных пижам, велели переодеться и строиться голосовать — велели и следили, чтобы голосовали за Медведева — я понял, что ситуация в мире изменилась, раз понадобились росписи даже таких людей, как мы. Проголосовал — но не расписался. Галочку поставил при фамилии Медведев — но не роспись. Никто из больных нашего отделения не расписывался. За каждого из нас расписался главный врач больницы. За это его выебли.

Торговля — та же физика. Даешь деньги, получаешь деньги, считаешь деньги, пересчитываешь деньги. Обмениваешь деньги на товары, товары на деньги.

Православная физика — это статическая физика. Физика статики. Православные хлысты заметно продвинулись в экстатической физике, физике экстазов. Смерть — необратимый дефект обоняния, тоже экстаз, но в статике, физике статики. Переход на другую физику. Но с дефектом. Смерть — именно такой дефект обоняния, когда в экстазе от силы запаха замираешь, и… Не умираешь, но переходишь в другую физику, в физику статики. По сути своей, эта физика занимается мгновенным человеком. Сточки зрения мгновенного человека так. По сути — так. По православию так.

«Так-так-так…», — говорит пулеметчик. Попробовал аэрографом Индию нарисовать. По-другому нельзя. По-другому: берешь эту макаронину, выкидываешь в форточку — и готово дело. Нарисовал. Выкинул — нарисовал. Именно так. Только что я вам нарисовал Индию. Аэрогрометрия — моя вторая специальность. Бумаги, приборы здесь не нужны. Не нужны приборы, если в гостях находишься, в гостях живешь.