Карлос Сафон - Тень ветра [litres]

Я встретил финал его речи торжественными аплодисментами:

– Да вы поэт, Фермин!

– Что вы, я сторонник Ортеги, и ко всему большой прагматик, потому что поэзия лжет, хотя и весьма красиво, а то, что говорю я, – чистая правда, простая как апельсин. Как говорил маэстро, покажите мне донжуана, я поскребу его хорошенько, и перед нами окажется педик. То, о чем веду речь я, – это постоянное, непреходящее. Беру вас в свидетели, что сделаю из Бернарды женщину если не достойную – этого ей и так не занимать, – то, во всяком случае, счастливую.

Я улыбнулся и кивнул. Его энтузиазм был заразителен, а аргументы и слог неоспоримы.

– Берегите ее, Фермин. У Бернарды такое доброе сердце, и она уже пережила столько разочарований.

– Вы думаете, я не знаю? Да у нее все на лбу написано, как печать совета попечителей военных вдов. Это говорю вам я, а у меня солидный опыт собственных неприятностей. Эту женщину я осчастливлю, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.

– Даете слово?

Он протянул мне руку с достоинством рыцаря ордена тамплиеров, и я крепко ее пожал.

– Слово Фермина Ромеро де Торреса.

После обеда время в лавке тянулось бесконечно, покупателей не было, заглянула только парочка праздношатающихся прохожих. Видя такое дело, я сказал Фермину, что остаток дня он может быть свободен.

– Зайдите за Бернардой и сводите ее в кино или просто прогуляйтесь под руку по Пуэртаферриса, поглазейте на витрины, она это обожает.

Фермин, поймав меня на слове, бросился прихорашиваться в подсобку, где у него всегда хранились сменный комплект белья, несколько флаконов одеколона и прочих косметических средств в несессере, способном вызвать зависть самой доньи Кончи Пикер. Вышел он оттуда вылитым героем-любовником из какого-нибудь фильма, только вот мяса на костях у него было килограммов на тридцать меньше. Он облачился в старый костюм моего отца и фетровую шляпу на несколько размеров больше его головы. Эту проблему он с успехом решил, подложив под тулью несколько скомканных газетных листов.

– Кстати, Фермин, пока вы не ушли… Я хотел попросить вас об одном одолжении.

– Считайте, что все уже сделано. Ваше дело приказать, мое – повиноваться.

– Только это между нами, договорились? Отцу ни слова.

Фермин улыбнулся от уха до уха:

– Ну и плутишка! Наверняка это связано с той потрясающей девицей, угадал?

– Нет, речь идет об одном очень важном и запутанном расследовании. Как раз по вашей части.

– Я и в девушках тоже понимаю. Я это на тот случай, если вам нужен практический совет или что-нибудь в этом роде, ну, вы понимаете. Можете на меня положиться, в этом деле я как врач, кроме шуток.

– Буду иметь в виду. Но сейчас мне нужно узнать, кому принадлежит абонентский ящик на центральном почтамте на Виа Лаетана. Номер 2321. И, если возможно, кто забирает оттуда корреспонденцию. Сможете выяснить?

Фермин ручкой записал номер под носком на лодыжке.

– Как нечего делать. В этом мире нет такого государственного учреждения, которое сумело бы сохранить свои тайны от меня. Дайте мне несколько дней, и я представлю вам полный отчет.

– И помните о нашем уговоре: моему отцу ни слова.

– Будьте спокойны. Я в таких делах как сфинкс Хеопса.

– Я вам очень признателен. А сейчас идите уже и хорошенько повеселитесь.

Я по-военному отдал ему честь, и он, лихо развернувшись, вышел из лавки с удалью петуха, направляющегося в свой курятник. Не прошло и пяти минут после его ухода, как звякнул колокольчик на входной двери. Я оторвал взгляд от колонок цифр: в лавку вошел какой-то человек в сером плаще и фетровой шляпе. У него были тонкие усики и стеклянно-голубые глаза, лицо расплылось в фальшиво-натянутой улыбке коммивояжера. Я пожалел, что нет Фермина, так как он одной левой умел отделываться от этих странствующих торговцев, пахнущих камфарой и пылью, время от времени забредающих к нам на огонек. Посетитель, снова одарив меня приторной улыбочкой, взял первый попавшийся том из стопки книг, лежавших на прилавке у входа. Все в этом странном человеке дышало нескрываемым презрением к тому, что его окружало. Уж ты-то не продашь мне ни булавки, подумал я.

– Сколько букв, а? – сказал он.

– Это книга. В книгах обычно бывает очень много букв. Чем могу быть вам полезен, сеньор?

Человек вернул книгу на место, рассеянно качая головой и явно игнорируя мой вопрос.

– Вот я и говорю. Читают те, у кого много времени и кому нечего делать. Например, женщины. Кто работает, тому не до сказок. Вкалывать надо. Как по-вашему?

– У каждого свое мнение. Ищете что-то из книг?

– Это не мнение, это факт. Люди не хотят работать – вот что сегодня происходит в этой стране. Слишком много бездельников, вам так не кажется?

– Не знаю, сеньор. Возможно. Здесь, как вы уже, наверное, заметили, мы всего-навсего книги продаем.

Посетитель подошел к прилавку, его бегающий взгляд обшаривал все вокруг, периодически встречаясь с моим. Внешность человека и его жесты мне показались смутно знакомыми, хотя я никак не мог вспомнить, откуда я его знаю. В нем было что-то от фигур, изображенных на картах ясновидцев и предсказателей, он был похож на персонажа, сошедшего с гравюр какого-нибудь первопечатника, – такой же мрачный и будто накаленный добела, словно проклятие, облаченное в воскресный костюм.

– Если вы мне скажете, чем я могу быть вам полезен…

– Скорее это я пришел оказать вам услугу. Вы хозяин этого заведения?

– Нет. Оно принадлежит моему отцу.

– Имя?

– Мое или моего отца?

Странный человек посмотрел на меня, насмешливо улыбаясь. Надо же, улыбчивый какой, подумал я.

– То есть название «Семпере и сыновья» имеет отношение к вам обоим.

– Вы весьма проницательны. Могу я поинтересоваться, что привело вас сюда, если уж вас не интересуют книги?

– Причина моего визита – кстати, визита вежливости, – предупредить вас, что до меня дошли слухи о ваших связях с неблагонадежными людьми, в частности, с преступниками и извращенцами.

Я в остолбенении уставился на него:

– Что, простите?

Посетитель пристально взглянул мне прямо в глаза:

– Я имею в виду педерастов и воров. И не вздумайте сказать, что не понимаете, о чем речь.

– Боюсь, я действительно не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, равно как и интереса продолжать слушать этот бред.

Человек молча кивнул, выражение его лица стало жестким и угрожающим.

– Ничего, перетопчетесь. Я полагаю, вы должны быть в курсе дел гражданина Федерико Флавиа.

– Дон Федерико – часовщик из нашего квартала, замечательный человек, и я очень сомневаюсь, что он может быть преступником, как вы утверждаете.

– Я говорил о педерастах. Мне известно, что этот голубок частенько наведывается в ваш магазин, предположительно, чтобы купить себе несколько слюнявых или даже порнографических книжонок.