Мария Воронова - У тебя есть я

К счастью, в соседнем небольшом зале оказался отдел с игрушками, что отвлекло Зиганшина от самобичевания.

Племянники уже большие, значит, игрушка для Светы не вызовет у них вопросов. Им уже не надо, а ей надо. Так, что бы взять?

«Девочка повсюду таскает своего уродского пупса. – Тут Зиганшин вспомнил пупсика Анжелику Станиславовну и расхохотался, напугав молодую мамашу с дочкой. – Дураку понятно, что заменять его нельзя, а вот если купить какой-нибудь приклад… Колыбель или коляску… Отличная мысль!»

Он выбрал колясочку немногим хуже настоящей и отправился на кассу. Когда проходил мимо книг, взгляд уперся в толстый корешок томика Диккенса. Как раз «Лавка древностей».

«Черт возьми, почему нет?» – хмыкнул Зиганшин и присовокупил книгу к своим покупкам.

Улыбчивая и расторопная продавщица насчитала ему восемь тысяч, и Зиганшин слегка обалдел. Он почему-то думал, что вся эта бумажная дребедень стоит копейки, и поэтому не смотрел на ценники, убежденный, что разорится максимум на тысячу. Ладно, с учетом коляски на тысячу двести.

Был серьезный соблазн сунуть девушке пустую карту, а когда платеж не пройдет, разыграть изумление и свалить якобы разбираться в банк. А потом на всякий случай всю жизнь ездить другой дорогой.

Он медленно полез за кошельком. Если купить всю эту глупость, придется влезть в деньги, отложенные на памятник, а они и так уже взяли оттуда на посудомойку.

Ладно, бытовая техника нужна, особенно в доме с кучей маленьких детей, а без блокнотиков люди прекрасно обходятся. Нет, ну надо такое! Восемь тысяч за канцелярию!

«Ты еще завопи про грабеж среди бела дня, как Киса Воробьянинов», – поморщился Зиганшин и оплатил чек.

Пока он был в магазине, пробка рассосалась, и в итоге он оказался дома чуть раньше обычного. Дети еще не ложились, и, быстро поев, Зиганшин вывалил перед ними свои приобретения. Старшие отнеслись к ним совершенно равнодушно.

– Ой, какой миленький блокнотик, – произнесла Света с фальшивым воодушевлением, а Юра даже этим не стал себя утруждать.

Маленькая Света взглянула на Зиганшина своим непонятным взглядом, под которым он совершенно терялся, и одними губами произнесла: «Спасибо».

– Так, ладно, – сказал Зиганшин, страдая по напрасно выкинутым деньгам, – идите сюда, дети. Будем читать вслух.

– Ну Митя!

– Не ну Митя, Юрочка, а сели и раскрыли уши. Мне это нравится, может, еще меньше, чем вам, но я не ною, а молча выполняю свой долг.

– Как это ты собираешься молча читать?

– Вот я сейчас ремень сниму и узнаешь.

Света засмеялась:

– Серьезно, Мить, ты что? На собрание в школу ходил, и тебя там родители покусали? Ремень, главное. Шок вообще.

– А и покусали, ну и что?

– Да ничего. Может, лучше тогда кин какой-нибудь посмотрим?

– Света, это, конечно, лучше, только кин будет всегда, а я нет. Лет через тридцать захочешь обо мне вспомнить, а нечего будет. А так хоть расскажешь своим детям, какая я был сволочь, терзал вас классической литературой.

– Ладно, терзай. Только недолго.

– Одну главу максимум. Идите сюда поближе. Светик, хочешь ко мне на ручки?

Девочка молча вжалась в противоположный угол дивана.

– Итак, дети, слушайте. – Зиганшин раскрыл книгу и приступил к чтению.

…А в следующую секунду открыл глаза от звонка будильника. Он лежал на диване в гостиной, заботливо укрытый одеялом. Фрида принесла ему телефон и старый будильник, который он всегда заводил на случай, если электроника откажет, и даже сняла с него брюки и поставила на журнальный столик стакан воды. Книга лежала тут же, закрытая, так что удалось ли дочитать до конца главы, осталось неясным.

Потянувшись до хруста в костях, Зиганшин почувствовал себя совершенно выспавшимся – ощущение, подзабытое в последнее время.

Он вскочил, выбежал на крыльцо, растерся снегом и вернулся в дом одеваться.

Только влез в штаны, как на пороге появилась маленькая Света.

– Ты что не спишь?

Она молча подошла ближе.

– Что, малышка?

– Вы скоро уйдете? – еле слышно спросила она.

– Минут через десять.

– И не вернетесь?

– Почему, детка? Надеюсь, что буду вечером, как обычно.

– А вы вчера сказали, что будете не всегда.

– Да я просто, – начал Зиганшин и осекся. Наверное, сейчас не самое подходящее время рассуждать с ребенком о быстротечности и бренности бытия.

Он поднял Свету на руки.

– Это я просто так, чтобы заставить вас слушать. Ты вообще поменьше обращай внимание на то, что я говорю.

– И вы точно не уйдете?

– Точно. Я всегда буду с тобой, не бойся. Всегда-всегда.

Он отнес девочку в кровать, уложил тихонько, чтобы не разбудить большую Свету, подоткнул одеяло и посидел несколько минут, глядя, как она засыпает.

Потом опомнился, разбудил Найду, стремительно потрепал по загривку и помчался с ней ко Льву Абрамовичу.

Интересно, он своими обещаниями обрадовал или напугал Светочку? Может, она как раз хотела, чтобы он свалил. Он большой, угрюмый, злой, что тут может нравиться ребенку? Еще и про ремень вчера вякнул, идиот старый!

Девочка с Фридой давно на «ты», а ему все выкает, никак не может перестроиться. Мать хорошо ее воспитала, в уважении к старшим.

Зато пупсик Анжелика Станиславовна ровно наоборот. И тут, похоже, безнадежно.

Зиганшин поставил в проигрыватель флешку с лекцией Константина Ивановича и начал слушать. Бессмысленное занятие, если не считать новых знаний о русской классике, но покамест, кроме личностей потерпевших, копать негде.

Отсмотрев несколько программ с участием Рогачева, Зиганшин составил о нем приятное впечатление. Высокий, статный, красивый мужик, чем-то похожий на Алена Делона, Константин Иванович держал себя со спокойным достоинством, не пытался переорать других участников, у которых от стремления спасти русскую культуру только что пена изо рта не шла. Зиганшин сначала подумал: «Боже, что за идиоты», а потом невольно втянулся. Речь шла о самовыражении художника, и Зиганшин даже немного пригорюнился, что свобода слова у нас находится в такой заднице, но быстро опомнился. «Всё просто, ребята, – сказал он экрану айпада, – кто платит, тот и музыку заказывает. Если тебе государство выделяет деньги на общественно-важный проект, так ты или отработай по полной, или не бери, а самовыражайся на свой страх и риск. А вы все хотите и на елку влезть, и жопу не оцарапать, и именно в невозможности это сделать видите упадок и разрушение русской культуры».

На всякий случай он отсмотрел еще одну передачу. На сей раз либералы с упоением пинали Сталина, который был давно мертв и ничего не мог им за это сделать. И снова Рогачев оказался на высоте, заявив, что для того, чтобы это ужасное время не вернулось, надо осознать свою личную ответственность здесь и сейчас.