Булат Ханов - Непостоянные величины [СИ]

И разве сам Роман праведник, чтобы стыдить школьников направо и налево? Разжившись деньгами, заказал пиццу и накидался пивом. Не образец для подражания.

На пятничном совещании Марат Тулпарович объявил, что за сквернословие и неподобающее поведение на занятии Роман подвергается штрафу в четыре тысячи. Кто донес, было неизвестно.

Дабы успокоиться, москвич целый вечер подбирал расшифровки к печальной аббревиатуре. Тунгусский панк. Тайный поклонник. Тайный покупатель. Тайный поклонник тайного покупателя. Татарстанский президент в театре пантомимы. Труп паралитика в тонне песка. Танец параноика в темном подъезде. Толпа поэтов и тучка поклонников. Снова поклонники, м-да. Тернистый путь в трамвайный парк. Техника пьянства тайной полиции. Топология пространства в «Тверском пассаже». Торкнутая Полина и типичный Путин…

Во имя добра

Предновогодние дни выдались суетными, в самом непраздничном смысле этого слова. По приказу Марата Тулпаровича все классные руководители в спешном порядке развешивали в кабинетах гирлянды и игрушки и вырезали с подопечными снежинки. Педагоги шептались, что профсоюз снова скупится на новогодние подарки для их детей.

— Моему сыну шесть, а ему даже символическую шоколадку не подарили, — сказала Галина Леонидовна. — Между тем взносы из зарплаты исправно вычитают.

Кроме того, при подсчете квартальных баллов за качество выяснилось, что учителя, выставившие хоть кому-нибудь четвертную двойку, теряли в зарплате. Вспомнив, как настаивал директор на справедливом вынесении оценок по итогам первой четверти, Роман поклялся себе, что впредь с двойкой у него никто не останется. Решимость в этом вопросе подкрепляло то обстоятельство, что квартальная премия своими скромными размерами расстроила бы и заведомого оптимиста.

На улицу Даурскую, к Максиму Максимычу, Роман отправился с ирландским виски и вафельным тортом. Англичанин, обитавший в хрущевке, поджидал у подъезда с сигаретой в зубах. Как выяснилось, вторую неделю домофон функционировал с перебоями и порой звонки по нему достигали чужих квартир либо не достигали никого.

— Моя крепость в опасности, — сказал Максим Максимыч на лестнице, кивком указывая на пожелтевшую стену с черными разводами и надписями «АУЕ» и «Цой ЖИВ!».

Не обошлось и без привычной какофонии подъездных ароматов, в каждом доме узнаваемой и неповторимой одновременно. В потоке запахов, подвергших обоняние массированному штурму, Роман уловил табачный дым, подгоревшую картошку на прогорклом масле и еще что-то отталкивающее. Как будто пьяница в горячечном бреду засунул носки в морозилку, а затем выложил их оттаивать на батарею.

На пороге Романа встретили жена Максима Максимовича и его дочка. Супруга Надя, блондинка с мелкими чертами лица, к приходу гостя надела желтое платье, поверх которого торчали узкие острые плечи. Маленькая Мариша в синем платье, украсившая белокурые волосы пышным бантом в тон наряду, поразила редкой внешностью, при виде которой напрашивался эпитет «скандинавская»: альбиносовые брови, бирюзовые глаза, пшеничные веснушки. Девочка с достоинством протянула Роману белоснежную ручку с браслетом для поцелуя. Наверное, в будущем немало смельчаков сорвется со скал в фьорды ради одного лишь благосклонного взгляда Мариши.

Максим Максимыч увел гостя в уютную кухоньку. Новенький шведский гарнитур будил в памяти рекламные ролики со счастливыми семьями, дружно поедающими кукурузные хлопья или бульоны из куриных кубиков. Магниты на холодильнике манили дикими пейзажами со всех сторон света.

— Есть позавчерашний борщ, но им я тебя не угощу, — сказал англичанин, доставая из духовки сковороду. — Рыбу в кляре любишь?

— Ни разу не пробовал, — сказал Роман.

Рыба…

— Тогда попробуешь. Также на повестке дня салат зимний и салат летний. Жена стряпала, а она в готовке разбирается.

— Отлично.

Максим Максимыч вытащил из холодильника салатницы.

— Ислам не принял еще?

— Чего?

— Сало, говорю, любишь?

— Не откажусь.

— Не откажусь, — задумчиво повторил англичанин, открывая морозильный отсек.

Вскоре на столе появились тарелки и салатницы, сковорода с рыбой, хлебница с нарезанным на толстые ломти караваем, блюдечко со шпиком, солонка с перечницей, ваза с абхазскими мандаринами, виноградный сок, прозрачные бокалы и стопки. Роман, опомнившись, сбегал в коридор за виски в портфеле.

— Джамесон. Ирисх вхискей, — коверкая слова, прочел Максим Максимыч. — Уважаю. Честно говоря не сомневался, что сдержишь обещание. Я даже водку для перестраховки не взял.

Англичанин разлил виски и произнес тост:

— За то, чтоб в предстоящем году нас оценивали по заслугам.

Отвыкший от спиртного Роман поморщился от опрокинутой стопки и на всякий случай плотнее сжал губы.

— Зуб даю, сильнее, чем «Беллс» и «Джонни Уокер», — заявил англичанин. — Мягче и дыма меньше.

— Иная технология перегонки.

— Закусывай давай, не стесняйся. Отощал совсем, — сказал Максим Максимыч, отрезая большой кусок рыбы и переправляя его в тарелку Романа.

Роман украдкой принюхался и не уловил отвратительного запаха, которым пропитываются рыбаки и от которого кружится голова. На вкус блюдо неожиданно оказалось не просто удобоваримым, а изумительным, чему в немалой степени споспешествовал целый букет приправ и пряностей. Жена англичанина действительно разбиралась в кулинарии.

— Математические подсчеты сообщают, — сказал Максим Максимыч, — что полулитровая бутылка, распитая на двоих, вмещает в себя пять тостов. Теперь твой черед.

— За грамотную расстановку приоритетов в любой непонятной ситуации, — сказал Роман, подумав.

— Такое не грех и салом закусить.

Осталось три тоста.

— Палыч, я соображал, как аккуратнее спросить, и не сообразил. Так что напрямик. Правда, что ты матерился на уроке? — поинтересовался Максим Максимыч.

— Одно неосторожное слово, — потупился Роман. — Я никого при этом не оскорблял.

— Охотно верю, потому что за нецензурное оскорбление тебя бы по судам затаскали, — сказал англичанин. — Неосторожность вон как дорожает. Четыре тысячи штрафа.

— Не будем о грустном, Максим Максимыч.

— Ты прав. Грустнее только курс доллара под восемьдесят и квартальная премия в четыреста тринадцать рублей.

— У вас тоже такая сумма? — воскликнул удивленно Роман.

— У всех такая. Может, у Марата Тулпаровича другая, в корешок его не заглядывал. Вслушайся, звучит-то как звонко? Квар-р-ртальная пр-ремия! Как рокот мотора. А на деле пшик. Вина грузинского не купишь... Смешно представить, но и этих копеек лишают, если хотя бы день больничного возьмешь за три месяца. Хворым и хилым премия не положена.