Булат Ханов - Дистимия [СИ]

До возвращения Рыжова оставалось десять минут.

– Поблизости есть аптека? Совсем поблизости?

– Буквально за углом.

Девушка разъяснила, как добраться. В той же хрущевке, где размещалась аптека, слепил глаза разноцветными огнями бутик с пивом. Неотъемлемая составляющая русской матрицы: за каждым углом, в какой бы дыре ты ни очутился, тебя поджидают аптека и алкомаркет.

– Мне нужны глазные капли. – Я с трудом выговорил название.

Фармацевт, немолодая тетка, нехотя разжала напомаженные губы:

– Без рецепта не отпускаем.

– Да мне их в Москве просто так продали.

– Без рецепта нельзя.

Я провел ладонью по лицу, вытирая невидимый пот:

– Так, какие-нибудь другие капли я могу купить?

– Только по рецепту.

– Что-нибудь с расслабляющим эффектом.

– Вы не поняли? А если вы сетчатку повредите? Или радужную оболочку?

– Не преподавайте мне основы анатомии, – произнес я нервно. – Поступим так. Я беру лекарство, чек отдаю вам. Даже если я ослепну, вашу причастность никто не докажет. Идет?

– Предъявите, пожалуйста, паспорт.

– Что?

– Паспорт. Я запишу ваши данные и поделюсь ими с полицией.

Я выругался и ушел, по пути смахнув со столика стопку ярко-синих буклетов. На противоположной стороне безлюдной улицы, у светофора, застыл высокий силуэт. Его неподвижный взгляд как будто был устремлен в моем направлении.

Рыжов привез мне кофе в стаканчике и бумажный пакет с пончиками. Похоже, внедренная через сериальную индустрию модель перекуса распространилась и до Нертенгговы. Насколько мне известно, те же «Старбакс» и «Синнабон» активно продвигают свою продукцию через фильмы, внушая, что именно кофе и пончики поддерживают нас в режиме активности. А еще, конечно, бургеры. Будь здесь «Макдоналдс», Рыжов точно захватил бы бургеры и картофель фри.

– Я бы, конечно, выпил молока… – начал я.

Психолог подмигнул и вытащил из сумки бутылку молока.

– На этот раз коровье, – сказал он. – Как угадал.

Историей с каплями я не поделился. Вдруг психолог предложит разобраться. Тогда фармацевт заявит, будто я вел себя буйно, разбрасывал буклеты, кричал.

В этом городе трудно быть уверенным в чем-либо.

Заполярный театр драмы имени Маяковского представлял собой свежеотремонтированное подсвеченное советское здание кремового цвета с покатой крышей. Несмотря на тягу к громоздкости и перенасыщенности деталями, в целом архитектор обладал вкусом и тактом.

Зрители стекались на премьеру отовсюду, парковку у театральной площади заполонили, так что Рыжов едва отыскал место. Вокруг раздавались автомобильные гудки, кто-то помоложе затеял перебранку, переругиваясь друг с другом через опущенные стекла. У самого входа в театр мерзла, притопывая и растирая руки, девушка в красном пальто. Пристально всмотревшись в нас с Рыжовым, она метнулась за нами в фойе, на ходу вытаскивая непослушными от холода пальцами носовой платок.

– Максим Алексеевич!

Мы с Рыжовым синхронно обернулись.

– Нам с вами надо поговорить.

– Вы кто? – не менее синхронно спросили мы с психологом.

– Можно поговорить с вами наедине, Максим Алексеевич? – сказала девушка. – Пять минут.

Она показалось мне знакомой.

– Вы по поводу завтрашнего тренинга? – поинтересовался Рыжов.

– Да, почти.

Я велел психологу подождать меня в сторонке.

– Буду рядом с гардеробом, – произнес психолог. – Поспешите.

Когда он отошел, девушка сказала:

– Я Наташа.

– Какое красивое имя. Вам нужна проходка на тренинг?

– Мы вчера летели в самолете. На соседних креслах, помните?

Я пригляделся. Дорогие наушники, нарисованные брови, по-детски трогательное выражение лица во сне. Теперь от нее пахло табаком.

– Точно! «Уберите ноги», – передразнил я. – Вы раскаялись и пришли за прощением?

– Мне требуется ваша помощь, – кротко произнесла Наташа.

– Сегодня вы подобрели.

– Максим Алексеевич. Мне требуется ваша помощь. Я в городе чужая и не знаю, к кому обратиться. Мой молодой человек записался в стройотряд. В Заполярье, на лето. А в конце августа сказал, что устроился на завод, и позвал меня жить с ним.

– Забавная история. Вы хотите, чтобы я пригласил на тренинг его?

У меня болели глаза, вдобавок я все еще злился на аптекаршу, поэтому отрывался сейчас на бедной девочке.

– Это не смешно! Я во второй раз приезжаю сюда. Умоляю вернуться. Здесь убожество, грязь, холод собачий. А он не замечает. Разговаривает девизами, которым его научили: «Страну надо поднять с колен!», «Кто, если не мы!» Как зомби. Прежде чем он поймет, во что его втянули, он подохнет тут от рака. Здесь же дышать нельзя!

– Нельзя, – согласился я. – И какой помощи вы ждете от меня?

– Раскройте ему глаза. Убедите вернуться.

– С чего бы?

– Вы свой, вы из Москвы, как он или я.

– Позвольте заметить, что я не из Москвы, а из города Рузаевка. Это Республика Мордовия.

– Вам нужны деньги, да? – Наташа почти плакала. – Вы без денег даже пальцем не шевельнете, так?

– Успокойтесь, – сказал я. – Мне пора. Вон Рыжов меня зовет.

– Попробуйте, пожалуйста! Мне не к кому больше обратиться! – Голос девушки дрожал, она мелодраматично прижала кулаки к груди.

– Как я выдохся, – сказал я. – Словно месяц не спал.

– Мой парень рядом с театром живет. Всего полчаса!

Я потер глаза, раздраженные ярким освещением в фойе. Наверное, они покраснели, как у тех героиновых наркоманов из Вьетнама.

– Наташа, поступим следующим образом. Через два часа постановка закончится. К этому времени вы должны купить мне капли.

– Что? Я не понимаю…

– Простые глазные капли.

– Вы не шутите?

– У меня вот-вот сосуды полопаются, а пузырек потерялся. Принесете лекарство – я потолкую с вашим молодым человеком. Если нет, так нет. Встречаемся на этом же месте. Запишите название, оно сложное.

9

По правде, я думал увидеть обшарпанный зал вроде тех, что ассоциируются с провинциальными Дворцами культуры. С незалатанными полами, скверной вентиляцией и красной материей на креслах, истончившейся настолько, что из-под нее вылезала бы губка невыносимого желто-серого цвета. Напротив, Театр драмы в Нертенггове удивил свежей отделкой, современным оборудованием и общим уютом. По всей вероятности, разведший бурную деятельность мэр не только раздал таксистам диски с нетленной классикой и аудиокнигами, но и взялся за культуру всерьез.

Рыжов сопроводил меня до моего восьмого ряда, а сам выдвинулся ближе к сцене, пообещав отвезти меня в гостиницу после премьеры. Зал заполнился. На секунду я поверил в аншлаг на завтрашнем тренинге.

Места передо мной заняли недавние знакомые: учитель Кубышкин и репортерша с телеканала. Она до того переборщила с пудрой и тенями, что выглядела еще более отталкивающе, чем днем.