Яна Жемойтелите - Хороша была Танюша

Катя пожала плечами, выдав свою неуверенность:

— Муж, ребенок есть, чего еще надо? Зарабатывает Костя вроде неплохо…

— Он хоть не пьет?

— Полгода держится.

— А чего тогда такой странный?

— Говорю, выплату никак получить не может… Почему ты вдруг спросила?

— Так, вспомнила наше житье на силикатном заводе, как в школу бегали вместе…

— Ну а при чем тут Костя-то?

— Я просто подумала, что еще каких-то два года назад ничего этого не было — ни Кости, ни Павлика, ни Майки, мы ничего не знали о них, а сейчас — как будто так и надо…

— Ничего не поняла, — Катя даже оторвалась от шитья. — Тебе чего недостает, красавица? У тебя хлеб даже не медом, а вишневым джемом намазан. И это, по-твоему, плохо? Тонким слоем, что ли?

— Нет, это я не к тому вовсе. Только в последнее время мне все чаще вспоминается, как мертвую курицу нам на крыльцо подкинули. Помнишь, я тебе рассказывала…

— Ну и чего? — Катя насторожилась.

— Мне теперь кажется, что в тот самый момент что-то такое навсегда кончилось. Что-то очень важное, понимаешь? Хотя мне казалось, что, напротив, все только начинается. Но ведь чтобы оно началось, что-то должно кончиться, разве не так?

— Да ну тебя, Танька. Курицу дохлую ей подкинули — и все, жизнь кончилась. Подумаешь, курица. Еще бы в магазин куриц подкидывали. Будто не понимаешь, что это все просто от зависти.

— От зависти? Так а чему завидовать?

— Тому, что ты красивая, дура! И этого у тебя никак не отнимешь.

Танюшка вздрогнула. За семейными хлопотами она почти и забыла, что красивая. А может, ей просто уже давно никто не напоминал об этом. Разве что Павлик, но он был еще слишком маленький, поэтому не считается.

Она так и не поняла, понравилось ли платье Сергею. Когда она надела обнову, он только сказал: «Ну вот, сегодня ты в форме». Вроде бы ничего плохого не было в этих его словах, а все-таки они звучали казенно. И в ресторане, хотя Танюшке казалось, что они уже долго не оставались наедине и что им есть что сказать друг другу, разговор то и дело уходил в странное русло: вдруг обнаруживалось, например, что они почему-то обсуждают Настю, которой Петр Андреевич устроил направление на юрфак ЛГУ, потому что считал ее чрезвычайно рассудительной, — именно такие студенты на юрфаке нужны. Предположим, Настя действительно рассудительная, но при чем здесь вообще Настя, разве нельзя было поговорить о ней дома на кухне? Или вот взять Маринку с этим ее плотником Володей Чугуновым. Они собирались пожениться. Конечно, Володя понимал, что сахарный диабет — это навсегда и что вся жизнь теперь будет подчиняться диетам, режиму, уколам инсулина, однако он Маринку не бросил, молодец. Правда, в Финляндию теперь ее не пустят с этим диабетом, медкомиссию она не пройдет, но ведь можно и здесь жить, она уже устроилась на лето в турбюро «Спутник» водить экскурсии в Ленинграде. Туда много старых коммунистов из Финляндии ездит, экскурсоводы их обычно не любят, а Маринка берет. А они ей за это подарки в «Березке» покупают, однажды подарили бронзовую статуэтку Володи Ульянова, Чугунов ею теперь орехи колет… Танюшке казалось, что это очень смешно — то, что она рассказывает про Володю Ульянова, но Сергей едва улыбнулся.

Она огляделась. В полутемном зальчике посетителей было полно, и все откровенно смотрели на нее. Танюшка вспыхнула, ей показалось, что на ней загорелось платье и что именно это пламя притягивает взгляды, ей даже стало за себя стыдно, и она, сказав, что нужно отлучиться, вышла тесным коридорчиком к туалетам. Между «М» и «Ж» висело огромное старинное зеркало, в котором Танюшка наконец увидела себя в полный рост, и — боже! — как же она была откровенно, невообразимо хороша в темно-красном платье с черными цветами и золотым солнышком под шеей, которое заманчиво бликовало в тусклом свете лампочки под потолком. Полагая, что сейчас ее не видит никто, она прошлась и легко крутанулась у зеркала на каблуках, и подол ее красного платья колыхнулся в такт ее вальсирующим движениям.

— Все красуешься? — раздался за спиной низковатый голос с хрипотцой. — А сама кому-то зло сделала.

— Что? — Танюшка обернулась и только сейчас заметила, что в темном углу в кресле кто-то сидит. Черноволосая рыхлая женщина с тяжелыми взглядом и толстыми пальцами, усеянными перстнями.

— Порча на тебе, Татьяна, — назвав ее по имени, женщина зашлась в булькающем кашле и едва перевела дух. — Вот, мне даже имя твое сложно произнести. Значит, точно порча.

— Да кто вы такая? И какое вам дело? — Танюшка хотела немедленно уйти, но что-то ее удерживало на месте.

— Беда вокруг тебя ходит. Спишь, видно, плохо, места себе не находишь, и мужа будто подменили…

— Н-ну…

— Дай мне твое кольцо, помогу! — женщина протянула руку, усеянную перстнями, но тут Танюшка, сделав над собой усилие, сорвалась с места и ринулась тесным коридором назад, ей даже так показалось, что в когтях у этой ведьмы остался обрывок ее платья, и, прежде чем вернуться к Сергею, она хорошенько осмотрела подол, но все было в порядке.

— Где тебя носит? — беззлобно спросил Сергей. — Я-то уж думал, похитили у меня жену. Ты же тут самая красивая.

Танюшка ему наконец поверила и улыбнулась в ответ. Какая там еще ведьма? Да просто пьяная баба возле туалета. Мало ли кто ошивается в этом ресторане, наверняка слышала, как Танюшку зовут, вот и решила по случаю выманить колечко.

— Пойдем потанцуем, — Сергей выхватил ее, как цветок из вазы, и увлек за собой.

— О работе беспокоиться нечего, Танечка, — голос Петра Андреевича звучал приглушенно, как будто он говорил о чем-то сокровенном, хотя они просто сидели на лавочке возле университета. Танюшке только что вручили диплом, в котором была добрая половина удовлетворительных оценок, но Петр Андреевич успокоил ее, что этот вкладыш в синие корочки у него, например, никто никогда не спрашивал.

— В школу ты не пойдешь, не стоит там нервы мотать, а вот насчет картофелехранилища стоит подумать.

— Карто-фе-ле-хра-ни-лища? — переспросила Танюшка.

— Ой, да я же тебе не рассказал, — Петр Андреевич рассмеялся, и его крепкие красивые зубы странным образом опять внушили надежду. На сей раз на то, что все для нее сложится хорошо.

— Финны хотят картофелехранилище строить на Заводской. Каждую картошечку будут мыть, сортировать и фасовать — не вручную, конечно, а на автоматической линии.

— Это как в овощном магазине такая лента ползет с картошкой? — Танюшке вспомнился агрегат, который доставлял покупателям картошку из недр овощного магазина на проспекте Ленина. Нужно было подставить бумажный пакет, и картошка сама в него засыпалась. В детстве Танюшке казалось, что это какое-то чудо.