Яна Жемойтелите - Хороша была Танюша

Потом нужно было назвать формулу воды и прочесть наизусть стихотворение финского поэта, лучше классика. На счастье, она помнила еще со студенческих времен «Качели богов» Эйно Лейно, однажды ей даже пришлось читать на университетском поэтическом вечере:

Она плохо понимала каждое слово в отдельности, потому что стихотворение было написано на старом, весьма витиеватом финском, однако общий пафос был прозрачен: Лейно говорил о том, что меченые богом люди не задерживаются долго на земле. И она сама не знала, прочла ли об этом когда-то в конспекте своих лекций по финской литературе или придумала только что, — ну в конце-то концов не такое и мудреное было это стихотворение для ее ума. В зале опять зааплодировали. Она невольно поймала восхищенный взгляд Юсты и несколько ревнивых — со стороны конкуренток, которые наверняка думали: откуда, мол, эта русская знает финскую классику. А вот вам! — теперь она почти ликовала.

Лысеющий пингвин Антти Пуронен дохнул в микрофон, который издал препротивный скрипящий звук, а затем объявил перерыв, чтобы жюри могло спокойно принять решение, kaikessa rauhassa, да. В перерыве конкурсанткам разрешили спуститься с пьедестала к простым смертным финнам, которых обносили шампанским и мелко нарезанными фруктами. Танюшка наконец ощутила, что в зале прохладно. Открытые плечи красавиц в бальных нарядах успели обрести фиолетовый оттенок, и это особенно стало заметно, когда выключили софиты и пространство ангара прошил мертвенный свет диодных светильников. Ее платье изумрудной зелени с золотистыми прожилками, надетое специально для финала конкурса, в диодном свете слегка светилось. Большинство мужчин в зале были в смокингах, хотя Танюшка не была уверена, что это именно смокинги, ну, такие строгие черные пиджаки, которые обычно надевают на торжественные приемы. Между ними терлись фотографы и корреспонденты, одетые по традиции кое-как. Народу как будто бы все прибывало, собравшиеся сдвигались теснее, и между ними приходилось протискиваться. Хотя не было и конкретной цели, куда именно протискиваться. Толпа медленно передвигалась по кругу. Краем уха она улавливала какие-то совсем непонятные разговоры о курсе акций и еще о чем-то. Она смотрела на мужчин в смокингах, женщин в сверкающих платьях, расшитых стразами — конкурсанток, и обычных дам, под одеждой которых угадывались толстые складки жира, однако это их, похоже, ничуть не смущало. Пошарив глазами по залу, она нашла Асту. Та стояла с бокалом шампанского возле рекламного баннера. Ее кожа выглядела алебастрово-бледной, а волосы отливали серебром. Аста казалась до крайности одинокой, хотя и пыталась флиртовать с каким-то курносым толстяком, — впрочем, здесь все мужчины были толстыми и очень похожими друг на друга. Только пара очкастых интеллектуалов с откровенно подбритыми лбами исподтишка посматривала на девиц, которые вели какую-то примитивную беседу, зато щеголяли фантастически длинными ногами в разрезах серебристых платьев.

Фотовспышки сверкали. Четверо пьяных мужиков никак не могли протиснуться сквозь толпу, напирали и отступали, не соображая, что нужно рассредоточиться. Откуда-то тянуло луком, скорее всего от гамбургера, которым какой-то потный толстяк, наверняка журналюга из желтой газеты, закусывал шампанское. Под баннером, призывающим не превышать скорость на дорогах, особенно зимой, потому что дома ждут дети, мужик лет сорока с редеющими светлыми волосами, отдававшими в рыжину, с белесыми глазами что-то жевал, не в силах проглотить, и при этом нагло пялился на нее. Когда она прошла мимо него, ненароком задев в толчее плечом, он вроде бы пробормотал ей вслед, что она что-то обронила. Ни черта она не обронила. На ней не было ничего такого, что могло бы отвалиться. Она просто хотела выбраться из этого сарая на воздух или по крайней мере найти более просторное место. Она повернулась к мужику спиной. Жилка билась у нее на шее, плечи подрагивали. Слезы застили глаза, и это были слезы одиночества, которое вдруг особенно ярко прорезалось в толпе. Слева ее ловко обогнул официант с целым подносом бокалов, и ей захотелось поддеть этот поднос так, чтобы бокалы разлетелись вдребезги к чертовой матери или, как деликатно выражались на силикатном заводе, к едрене фене, чтобы хоть как-то разрядить это финское занудство. Асту она совсем потеряла из виду.

Журналюга из желтой газеты, от которого все еще несло луком, настиг ее в кафешке: она просто хотела присесть, чтобы перевести дух. Tanja, начал он, Танья, ты так хорошо рассказала о своем советском детстве, в котором вам было совсем нечего есть, но вы все-таки выжили, потому что мама вкалывала с утра до ночи и сама рубила дрова… Вроде бы он говорил все так, как она сама вот только что сказала со сцены, и все-таки совсем не так, потому что скудное существование в СССР все-таки было детством, а детство редко задумывается над тем, что где-то есть кусок пожирнее, в детстве свои радости и свои сокровища, спрятанные у мамы в заветной шкатулочке… — Tanja, у вас в доме не было газа, потому что вы финны? Это вас так унижали? — Ei, ei, конечно нет, она решительно замотала головой, я же совсем не это имела в виду. — Ты сказала, Танья, что у вас не было газа и что мама сама колола дрова большим топором. Это так? — Kyllä, так, но значит совсем другое… — Что другое?

Она не могла толком объяснить. Она подумывала, как бы просочиться отсюда наружу, но, похоже, это было невозможно. Когда она наконец избавилась от этого журналюги, ее случайно вынесло к Асте. И Аста сказала ей, что тот самый мужик с рыжеватыми волосами, который пытался к ней приклеиться возле баннера, и есть лесопромышленник Теппонен, который купил жюри. Осмо Теппонен. — Ну и наплевать, сказала Танюшка. Наплевать на этот конкурс. Я буду очень рада, если тебе дадут вице-мисс и ты поедешь в круиз. — А ты сама разве не хочешь в круиз? Если честно, ты здесь не только самая красивая, ты еще и самая умная из всех нас. Я тобой восхищаюсь. Почему ты плачешь? — Потому что меня впервые в жизни назвали умной, Аста. И вообще ты очень хорошая, Аста. Ты настоящая подруга…

Антти Пуронен, поднявшись на сцену, снова дохнул в микрофон и, переждав секунды две, пригласил красавиц подняться на сцену для объявления результатов конкурса и награждения победителей. Первой на подиум взлетела Мия Теппонен, задорно тряхнув рыжими кудрями, готовая к абсолютному триумфу. Аста и Танюшка поднялись на сцену, взявшись за руки, и пристроились с самого краешка к дуге мосластых и зубастых красавиц. Танюшка еще подумала, что такими зубами можно запросто замкнуть электрическую цепь, прикусив обрывки проводов, и при этом остаться в живых. Такие зубы преспокойно выдержат двести двадцать вольт…