Тэд Хеллер - Офисные крысы

— Хей, Дик, это Родди. Как поживает величайший фотограф в мире?.. Ага… Ага… Ха-ха-ха! Эй, у меня есть особо важный заказ для тебя…

Я не мог поверить своим ушам… это был ключевой момент, когда я понял, что богатые не просто отличаются от нас с вами, они отличаются необыкновенно, абсурдно, тошнотворно.

Я слушал, как Родди Гриссом договаривался с Ричардом Аведоном [17] Знаменитый американский фотограф, работающий преимущественно в черно-белом цвете. , чтобы тот сделал Регине Тернбул фотографию на паспорт размером два на два с половиной дюйма почти за четыре тысячи долларов (включая стоимость аренды студии, работы парикмахера и гримера).

Если кто-нибудь посмотрит на лицо Родди Гриссома-младшего, ему тут же придет в голову мысль о грызунах. У него пушистые волосы мышиного, серого цвета, и к концу рабочего дня они обычно стоят дыбом в трех-четырех местах. Еще у него маленькие глаза-бусинки и торчат волоски из ноздрей и ушей. Растрепанный неряха при росте пять футов три дюйма, он сумел пролезть в «Версаль» без проблем при недоборе около шести дюймов до негласного минимума стандартного роста, протолкнутый Родди Гриссомом-старшим, издателем «Ши». Но никто и никогда не ставил Родди в упрек использование родственных связей — у людей и без того имелось множество причин ненавидеть и презирать его.

Регина его терпеть не может и старается иметь с ним как можно меньше дел. Тэд Таррант, издатель «Ит», ненавидит его настолько, что использует для связи с ним посыльных и «лилипутов» из копировального бюро снизу. Охранники в лобби отшатываются в стороны, когда он проходит мимо; это меня не удивляет, так как я сам два или три раза был свидетелем того, как он вопил на них что было сил за то, что не вовремя доставили его обед наверх.

Он — единственный человек в «Версаче», который действительно вопит. Когда ты получаешь выговор в «Версале», это обычно делается спокойным нравоучительным тоном за закрытыми дверями. И в офисе, как правило, бывает так тихо, что, если кто-то даже немного повысит тон при разговоре, его бывает слышно через двадцать кабинетов в любую сторону. Лесли Ашер-Соумс работает через пять кабинетов от меня, ближе к холлу, но когда она ругается по телефону с «колли», обладателем дефиса, я выхватываю иногда пару слов. («Ох, тебе совсем ни к чему выставлять себя таким идиотом по этому поводу, Колин!»)

Когда вопит Родди Гриссом, это слышат все. Лори слышит это в «Черной дыре». Даже Мартин Стоукс слышит это, а ведь офис журнала «Бой» находится этажом выше.

Родди орет только на своих штатных сотрудников и ни на кого более. У него есть фотоассистент, Валери Морган, и фотолаборант, Нэнси Уиллис. Валери проработала в «Ит» уже большой срок, и никто не может понять, как она мирится с оскорблениями Родди. Но ни одному человеку не удалось продержаться на должности лаборанта больше восьми месяцев из-за садистского нрава Гриссома-младшего. Если он не унижает своих сотрудников прилюдно, отдавая им распоряжения так, как говорят с маленькими детьми, то наедине это происходит таким образом:

— Ты что, охрененно тупая идиотка, Нэнси?!

— Валери, ты хоть что-нибудь правильно сделать можешь?!

— Ты — некомпетентная сука, Нэнси!

— Ты — умственно отсталая, да?!

На моем веку он сменил уже пятерых лаборанток. Они хорошо начинают, но через месяц у них появляются темные круги под глазами, а сами они все время вздрагивают; через два месяца они превращаются в зомби, глухих к миру, их рты открыты, взгляд неподвижен.

Как если бы у Нэнси Уиллис и без того было мало забот, ведь за несколько недель до Дня Благодарения ее матери поставили диагноз — рак поджелудочной железы. Поэтому Нэнси теперь неслась сломя голову во время обеденного перерыва в Ленокс-Хилл-Госпитал, проводила там полчаса с матерью и летела обратно.

Родди постоянно жаловался Бетси по поводу этих обедов: если ты работаешь в фотоотделе, считается необычным делом брать перерыв больше чем на пять минут. Он часто делал на совещаниях язвительные замечания насчет больничных визитов Нэнси, иногда в ее присутствии. «Она, наверное, посещает там солярий», — сказал он однажды. Солярий??? Она была белее мела от головы до кончиков пальцев рук, не считая коричневых мешков под глазами.

— Нет, сегодня ты не идешь, Нэнси, навещать свою проклятую умирающую мать! — сказал он ей однажды так, словно запрещал восьмилетней девочке играть с куклой.

Чуть позже в тот день я наткнулся на нее на лестнице, где она плакала, согнувшись и закрыв лицо ладонями.

— Может, ты собираешься сделать подтяжку кожи лица в «Жоржет Клинджер»? — набросился он однажды на нее перед десятком человек. — Что ж, тебе действительно необходима пластическая операция!

В тот раз он подошел слишком близко к краю.

Через несколько дней, когда я только что послал на печать свою статью, я снова услышал знакомые завывания:

— НЭНСИ, ТЫ НИ НА ЧТО НЕ СПОСОБНА!! ПОЧЕМУ ТЫ ТАКАЯ НЕВЕРОЯТНО ГЛУПАЯ?! СКАЖИ МНЕ! ПОЧЕМУ?! Я ХОЧУ ЗНАТЬ: ТЫ ЧТО, ИЗ МОНГОЛИИ? ПОХОЖЕ, ЧТО ТАК И ЕСТЬ! НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО НАЙДЕТСЯ КРЕТИН, КОТОРЫЙ СОГЛАСИТСЯ ТРАХНУТЬ ТЕБЯ!

Затем несколько секунд ничего не происходит.

— Я НЕ ОТПУСКАЮ ТЕБЯ СЕГОДНЯ УВИДЕТЬСЯ С ТВОЕЙ МАТЕРЬЮ!

Снова на какое-то время наступает тишина.

— РАЗВЕ ОНА НЕ ДОЛЖНА БЫЛА УЖЕ ОКОЧУРИТЬСЯ?! ГОСПОДИ ИИСУСЕ, КАКОГО ХЕРА ОНА ТАК ДОЛГО ТЯНЕТ?!

И вдруг раздается леденящий кровь вопль Валери:

— НЭНСИ! НЕТ!

Потом слышится пронзительное жалобное причитание, наводящее ужас:

— О, боже мой! О, боже мой! О, боже мой!

Все, и я в том числе, бегут к фотолаборатории.

То, что мы видим, напоминает собой одну из сцен знаменитых преступлений из музея восковых фигур Мадам Тюссо, вроде убийства Марата или покушения на Юлия Цезаря. Валери замерла, закрыв рукой широко разинутый рот, Нэнси остолбенело смотрит на свою руку в ярко-красной крови, Родди сидит на стуле, прямо возле светового стола с разбросанными поверх него снимками недавней фотосессии Мэг Райан… большие ножницы торчат у него из груди чуть выше сердца. Он все еще жив, но выражение лица у него уж больно дурацкое, как у пьяного. Кровь пузырится из раны на груди.

— За что ты так меня? — спрашивает Родди у Нэнси.

— Потому что я так захотела, — отвечает Нэнси.

Он смотрит вниз на ножницы и, по-моему, не знает, что делать: то ли вытащить их, то ли оставить в груди. Поэтому он оставляет их.

В течение следующего получаса до приезда машины скорой помощи, он занимается своими делами и даже подходит к моему столу и начинает говорить о фотографиях к разделу «В заключение», а ножницы, торчащие у него из груди, напоминают отвратительный галстук, который он надел непонятно по какому поводу.