Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Но и плюс у бостонских АА, к сожалению, как оказалось, все же есть догмы; и некоторые одновременно устаревшие и пафосные. А еще в Содружестве свой сбивающий с толку жаргон – псевдопсихологический диалект, который сперва вообще невозможно разобрать, на это в лотерейном перерыве на собрании «Белого флага» Дону жалуется Кен Эрдеди – рекламщик с высшим, полуновенький в Эннет-Хаусе. Собрания бостонских АА необыкновенно длинные – полтора часа вместо общепринятого часа, – но зато здесь после 45 минут устраивают перерыв, где все могут перехватить бутерброд или «Орео» под шестую чашку кофе, постоять и поболтать, и почувствовать единение, когда можно оттащить наставника в сторонку и поделиться каким-нибудь заезженным прозрением или эмоциональной белибердой, которые наставник быстренько и без лишних ушей одобрит, а еще поместит в больший императивный контекст первостепенной необходимости не употреблять сегодня Вещество, хотя бы сегодня, любой ценой. Пока остальные единятся и беседуют в странной системе поговорок, еще проходит лотерея – очередная выдумка бостонцев: самые зеленые новички «Белого флага» пытаются Проявлять Активность в Группе и бродят с ротанговыми корзинами и пачками билетов – один за бакс и три за пятак, – а победителя объявляют в конце с кафедры, и все шипят, кричат «Проплачено!» и смеются, а победитель получает «Большую книгу», «Как это видит Билл» или «Как я уверовал», которые, если у него довольно трезвых дней за плечами и потому уже есть вся литература АА с прошлых лотерей, он публично предлагает любому желающему новичку – то есть любому новичку, у которого хватает смиренного отчаяния подойти, попросить и рискнуть получить еще в нагрузку и телефонный номер, чтобы хранить в кошельке.

На лотерейных перерывах «Белого флага» Гейтли обычно курит с жильцами Эннет-Хауса, чтобы отвечать на вопросы и сопереживать жалобам. Сам он обычно спрашивает и жалуется после собрания Грозному Фрэнсису, с которым сегодня Гейтли делит важную обязанность по «прилизыванию зала» – мытью полов, чистке пепельниц и протирке длинных столов кафетерия, – в чем участие Г. Ф. Г. ограничено, поскольку он на кислороде, а потому его участие в основном заключается в том, что он стоит, дышит кислородом и держит незажженную сигару, пока зал прилизывает Гейтли. Кен Эрдеди, который пришел в Хаус месяц назад из какой-то понтовой клиники в Белмонте, в целом пришелся Дону по душе. Эрдеди человек с деньгами, – мать Гейтли назвала бы его яппи, – старший бухгалтер в рекламном агентстве «Вайни и Вилс» в центре, как сказано в его приемке, и, хотя он примерно возраста Гейтли, такой мягко миловидный на вид – как и все выпускники Гарварда и Тафтса, с чем-то от манекена во внешности, – и всегда выглядит таким ухоженным и лощеным, даже в джинсах и простом хлопковом свитере, что Гейтли он кажется моложе, незнакомым с жизнью, и он мысленно зовет Эрдеди «малЫм». Эрдеди в Хаусе в основном из-за «марихуановой зависимости», а Гейтли непросто Идентифицироваться с любым, кто изза травки умудряется променять работу и квартиру на койку в комнате с татуированными мужиками, которые курят во сне, и на подработку где-нибудь на бензоколонке (Эрдеди только что начал свою девятимесячную работу Кротости на заправке «Мерит» на Северной Гарвардской улице в Оллстоне), 32 часа в неделю по МРОТу. Или чтобы нога вот так дрыгалась все время из-за Отмены: от долбаной травки? Но не Гейтли судить, что считается поводом для того, чтобы Прийти, а что нет, – ни для кого, кроме себя, – а наставник грудастой, но проблемной новенькой Кейт Гомперт – которая если не на собраниях, в основном только лежит в кровати в новой женской пятиместной спальне, и находится на «суицидном контракте» с Пэт, и живет без обычного давления по поводу скорее найти работу Кротости, и каждое утро получает из медицинского шкафчика какие-то рецептурные лекарства, – консультант Кейт Гомперт Даниэлла С. на прошлой Летучке сотрудников сообщила, что Кейт наконец раскрылась и тоже призналась, что Пришла в основном из-за травки, а не легковесных рецептурных транков, как указала в приемке. Гейтли раньше считал травку тем же табаком. Он был не из тех наркоманов, которые курят, если не могут надыбать что-нибудь еще; он и травку курил всегда, и всегда мог надыбать что-нибудь еще, и иногда курил травку одновременно с тем, что мог надыбать. По травке Гейтли не скучает. А шокирующее Чудо АА – что он не скучает и по Демеролу.

Суровый ноябрьский ветер брызжет моросью по широким окнам зала. Кафетерий дома престарелых «Провидент» освещен шахматным порядком больших лампочек на потолке, многие из них тусклые, и свет в них дрожит. Из-за мерцающих лампочек Пэт Монтесян и прочие склонные к световым припадкам аашники никогда не посещают «Белый флаг», предпочитая Группу «Свободный путь» в Бруклайне или собрания для неженок «Лейк-стрит» в Западном Ньютоне по воскресным вечерам, куда Пэт М., как ни странно, едет от самого дома на Южном побережье в Милтоне, чтобы послушать, как народ рассказывает про своих аналитиков и «Саабы». Вкусы в АА непредсказуемые. Зал «Белого флага» освещен так ярко, что Гейтли видит в окнах только блестящую жидкую темноту, фон для бледных отражений присутствующих.

«Чудо» – один из терминов бостонских АА, который, как жалуются Эрдеди и новенькая, вся дрожащая девушка в вуали, стоящая над плечом Гейтли, переварить очень непросто, как, например, в оборотах «Мы Все Маленькие Чудеса», «Не Уходи За Пять Минут До Чуда» и «Оставаться Трезвым 24 Часа – Чудо».

Хотя новенькая девушка – то ли Джоэль В., то ли Джоэль Д., – которая по дороге в «Провидент» рассказывала, что бывала на паре собраний еще до Дна и пришла к выводу, что они совершенно отвратительны, и до сих пор настроена довольно цинично и мнения не поменяла, пока Гейтли следил за новыми жильцами, – говорит, что даже слово «Чудо» предпочтительней постоянной болтовни АА про «Милость Божью», та напоминает ей о каких-то родных местах, где, как она заметила, в культовых сооружениях часто ходили алюминиевые трейлеры или фанерные хижины, и паства на службах возилась с медянками, чтобы почтить что-то там про змей и языки.

Еще Гейтли обратил внимание, что Эрдеди разговаривает по тафтсгарвардски – как будто не двигая нижней челюстью.

– Тут как будто своя собственная страна, – жалуется Эрдеди, закинув ногу на ногу немножко по-пидорски, оглядываясь в лотерейном перерыве, сидя в широкой тени Гейтли. – Когда я впервые выступил, на собрании в Святой Е. в среду, после молитвы ко мне кто-то подошел и сказал: «Хорошо было тебя услышать, я по-настоящему Идентифицировался с чувствами дна, которыми ты поделился, с изоляцией, с двойным „не можешь", давно не чувствовал себя таким зеленым». А потом дал лотерейный билет с его телефонным номером, который я даже не просил, и сказал, что я там, где и должен быть, что, признаться, звучит довольно снисходительно.