Тамара Лисицкая - Идиотки

— А что, это вы собираетесь ребеночка заделать?

Лена нахмурилась.

— Ну, ладно… Не наше дело… Только вот что, девушка… Мы, кстати, вас узнали! Нам очень правится, как вы программку ведете, только больно ноги оголяете, а так ничего!.. Знаете, что? Надо, чтобы вы сходили к вашему бывшему однокласснику Яковлеву и сказали ему, что Натаха его любит!

Что за бред? Что за хаос на тверди земной?

— Зачем я должна ему это говорить? Он женился на другой девушке!

— Да он сам Натаху любит! А если не любит, так ничего и не изменится! Ну, посмеется, ну, скажет слово матерное! Зато будем спокойны, что сделали! Сходите, девушка! Сделайте доброе дело!

— Я только этим всю жизнь и занимаюсь, — улыбнулась Лена.

Постаралась поскорее уйти в сторону, к Наташе.

(Спустя тридцать минут.)

— Слушай, Наташ! Как ты тут стоишь? Холодно! Нога устают!

— Я же без каблуков…

— Все равно… Это какой-то каменный век — торговать на улице в мороз!

— Бывает и хуже. А сейчас уже и не мороз, весна…

— Ну, где Ирка?

— Не знаю… Ничего не сказала…

— Дурдом… Ничего не получится…

— Почему не получится? Какой мужик перед Иркой устоит? Отмыть ее, накрасить…

— Я не об этом… Мужик как раз не самое сложное… Что потом? Мне кажется, она не думает о том, что будет после того, как ребенок родится…

— А что ей думать? У нее Роза Наумовна есть. Роза Наумовна уже при мне раз позвонила и спросила, как Ирка себя чувствует, не мутит ли ее… Отдаст на воспитание бабушке, и все дела…

— Как все странно, Наташка… как все странно…

— А что Сергей?

— А что Сергей? — Лена и забыла, а вот теперь как шилом в сердце. — Уже, видимо, проводит собеседование…

— А ты нагрянь домой!

— А зачем?

— Ну, выяснишь…

— Боюсь… Если они там пьют чай и обсуждают импрессионизм, буду дурой… Если в постели… Я, Наташ, не вынесу… Я думаю об этом, мне так больно становится… Знаешь, как ни жутко звучит, но если бы не Ромкина смерть, я сейчас сама сдохла бы… А так шок на шок — и организм вдруг начинает работать в каком-то автономном режиме… Без эмоций…

Наташа замолчала, с печалью глядя на разодранный цветок. Конечно, ничего не сказала. Жалко его, но Ленку еще жальче.

— Видела Виктора Николаевича… Учителя пения… Помнишь?

— Конечно, помню! — оживилась Лена. — Если бы не он… Как он? Что?

— Да не знаю… Не узнал… Спешил куда-то… Выглядел не очень, не знаю… Обувь старая…

— Такой хороший человек…

— Да…

— Но он справится, он такой… упрямый…

— Да.

— Мы тоже упрямые.

(Спустя пятнадцать минут.)

— Наташ, я пойду. Прогуляюсь пешком в сторону дома. Извини, ладно? Позвони, когда появишься дома, я буду… у мамы, наверное, буду…

— Иди, конечно!

Лена ткнулась холодным носом в холодную же Наташину щеку, помахала пальцами.

Шла и думала, что постояла бы еще часа два, поговорила бы, просто помолчала в унисон, но так холодно, так устает опорно-двигательный аппарат…

И стоило только ей остаться один на один со своими тараканами, с Сергеем и его личной и творческой жизнью, как снова стало стыдно идти без очков. Потому, что любой желающий мог прочесть на ее лице: она ревнует, страдает и мучается, ха-ха!

Зато она нашла бар, заползла в него и заказала кофе с бутербродом. Бармен посмотрел на нее, узнал, но не подал виду — у него таких каждый вечер по сто штук обслуживается. Спросил, какой кофе — натуральный или растворимый.

А еще ужасно хотелось кого-нибудь встретить. Короче, она согрелась, послушала Земфиру по радио и пошла назад, к Наташке. Буквально на минутку, чтобы отнести ей горячий кофе с бутербродами.

Приблизительно в это же время вернулась Ирочка. От нее чуть-чуть пахло потом, челка слиплась и потемнела.

— Наташка! Хочу выразить тебе благодарность за гениальную идею! И вообще!

Она так спешила показать благодарность, что уронила ее в снег. Благодарность оказалась мобильным телефоном.

— Вот, — сказала Ирочка, смахивая снежинки. — Надеюсь, будет работать, не самая дешевая модель!

— Это еще зачем? — удивилась Наташа. — Ничего себе подарочки!

— Затем, что Ленке надо с кем-то разговаривать! И не один Серега крутой! Мы тоже кое-какие деньги имеем!

Потом появилась Лена, плавная, как баржа. Она несла пластиковый стаканчик, из стаканчика капало, было видно, что путь он проделал долгий и трудный.

— Блин! Опять собрались! Это все что-то да значит! — обрадовалась Ирочка, и помчалась показывать телефоны. — Теперь мы тоже со связью! У меня, кстати, телефон круче, чем твой!

Часов в девять разошлись: Наташа — к сестрам, Ирочка — на педикюр, чтобы завтра быть красавицей, а Лена соврала, что пойдет к маме, но не пошла. Что она маме скажет? Она так редко к ней заходит, что любой визит теперь будет казаться подозрительным.

А ходить под окнами собственной квартиры — хуже не придумаешь. Окна светятся, и что там, в риал-тайме, происходит, никто не знает. И если остаться еще на минуту, то система не выдержит, будет длинный звонок в дверь. Нет, даже звонка не будет, она откроет своим ключом, ворвется, тяжело дыша, пробежит по комнатам, скорее всего, ничего опасного не найдет, потом придется хлопнуть дверью и уйти, и ругать себя, а утром не знать, куда деться от Гали на работе и от Сергея в доме…

Нет, ребята! Надо уезжать! За что ей такое на ровном месте!

— Лена? Вот это везуха!

Это машина остановилась, из нее выскочил кто-то и бежит навстречу. И она так обрадовалась! Ну, хоть кто-то живой, кто-то поверхностно знакомый! Чуть-чуть отвлечься, поболтать, чтобы приступ прошел!

— Привет!

— А я еду, смотрю — бредет кто-то грустный на стоянку такси! А сам как раз минут пять назад подумал: а почему бы мне не поработать сегодня вечером таксистом? Гибкая система скидок! Для звезд — на выбор любая из радиостанций!

— Спасибо! Я воспользуюсь!

— Отлично! Тогда я, чур, на водительское место!

Оказалось, что это спортсмен-парашютист Дима, друг видеоинженера Коленьки. Давно, в прошлой жизни и тысячелетии, пил с ним на монтаже — воспоминания настолько зыбкие, что Лене было неудобно…

— Ну, я даже рад! — болтал Дима. — А то ведь я шифруюсь, у меня специальная тактика общения с людьми! Я им не запоминаюсь! Тренировался лет десять, наконец добился успеха!

— Ха-ха-ха!

— Что грустите? Мы на «ты»? На «вы»? А то, может быть, я наглею?

— На «ты»… Да все равно!

— Ладно. Тогда что грустишь?

— У меня друг умер и муж изменяет.

— Ого…

Дима дернул бровями. Хороший ответ. Неожиданный.

Дорога покрылась толстыми полосками снега, даже не снега, а грязево-снежной породой. Каждая машина самостоятельно прокладывала себе путь, а следующая за ней пыталась попасть в колею, но еще больше развозила вокруг себя всю эту весну…