Николае Русу - Лия

Она нервно шевелила пальцами, губы ее беззвучно двигались. Я онемел, словно под гипнозом. Подруга Лии внимательно посмотрела на нас, затем поднялась, что-то сказала и исчезла.

Наконец Лия сказала, глядя куда-то вдаль:

— Ты очень хорошо играешь в волейбол. Мне понравилось.

Затем повернулась ко мне лицом и, покраснев как мак, дерзко глянула мне в глаза. Этот взгляд вернул меня к реальности.

— И мне нравится играть… — проговорил я первые, пришедшие в голову слова.

— Я пришла около часа назад и сразу же пошла на спортплощадку, будто знала, что ты там, — сказала она, и губы ее чуть приподнялись дугой.

— Никогда бы не подумал, что ты такая, какой была несколько мгновений назад, — сказал я, смело глядя ей в глаза.

— А какая я была? — спросила она с наивностью.

— Ты могла бы стать актрисой.

— Я и стану ей.

— Ты сегодня не работаешь?

— Работала в первую смену, а завтра у меня свободный день.

— А сюда придешь?

— Да.

— И опять прикинешься актрисой?

— А как же иначе?!

Смутившись, мы замолчали. Не хотелось обрывать завязавшийся разговор, и я спросил ее:

— Скажи, ты из какого села?

— Из Стуфэрен.

— А где это, в какой части земного шара?

— В Европе. Недалеко от Дуная.

— Постой-ка, мне кажется, у меня был сокурсник оттуда. Марина Бряну ты знаешь?

— Мариникэ?! Еще бы я не знала Мариникэ, если все детство лазила в его сад. Только он кончил школу на семь лет раньше меня.

— А ты когда закончила?

— В прошлом году.

— Уж наверняка в школе ты участвовала в художественной самодеятельности.

— Пэй… А ты как думал!

Я улыбнулся. Словечко «пэй» я употреблял очень часто и сейчас догадывался, что она меня имитирует. И вправду, у нее была удивительная наблюдательность.

— Хочешь, дам тебе почитать стихи? — предложил я.

— Хочу.

— Пойдем.

— Пойдем.

Мы поднялись и, обойдя распластавшихся на песке людей, подошли к моей подстилке.

— Садись, — предложил я.

Я достал книгу из-под подстилки. Лия прочитала заглавие:

— «Греческая лирика. Второй век до нашей эры»… Любопытно…

Рассеянно полистав страницы, Лия наткнулась на подчеркнутые карандашом строчки:

— И кто же так считает? — Она перевернула страницу и прочла имя автора, — Калимах? Никогда не слышала.

Она обожгла меня острым взглядом, затем спросила, листая книгу наугад:

— И почему ты подчеркнул эти строки?

— Я согласен с Калимахом.

— Серьезно?! — она повернула голову и принялась разглядывать меня испытующим, глубоким и в то же время недоверчивым взглядом, потом, про себя, снова перечитала стихотворение: — Хорошо, буду знать, — и, лукаво улыбаясь, добавила: — А я думаю, что есть у тебя девушка, которая не оставляет тебя в покое, вот ты и подчеркнул это стихотворение, надеясь: может, прочтет и сообразит.

Я удивленно посмотрел на нее, растерянно улыбнулся и промолчал.

После короткой паузы Лия внезапно проговорила:

— Древние греки говорили, что судьба человека — это его характер.

Я никак не ожидал услышать от нее подобное суждение.

— Сомневаюсь, чтобы древние греки говорили что-нибудь в этом роде. Наверно, это перифраза высказывания Сократа, который тоже был греком: «Познай самого себя…»

— И ты узнаешь свою судьбу, — продолжила Лия, улыбаясь.

— Это ты тоже знаешь?!

— Как же мне не знать, если я тоже гречанка.

— А, вон оно что! — изобразил я наивность, хотя на самом деле едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху.

Она искоса посмотрела на меня сквозь черные пряди волос, сбившихся на лицо. Ее взгляд излучал свет, притягивающий, как магнит.

Я оперся на локоть и спросил, улыбаясь:

— А что ты еще знаешь?

— Вот ты образованный, институт окончил, а не знаешь, что означает амбатофинандрахана.

— Ам… фи… драх… ана?! — я неуверенно попытался произнести непонятное слово, потом попросил его повторить.

Она радостно засмеялась моему замешательству, красной краской отпечатавшемуся на моем лице, затем продиктовала по слогам странное слово, которое я записал в блокнот, пообещав, что через два дня узнаю ответ. На самом деле мне хотелось отыскать хоть какой-нибудь предлог, чтобы еще раз встретиться с ней.

— Лия, а откуда ты столько знаешь?

— От мамы, от отца, от брата Петри, от тети Анны и Олимпиады… от всех.

— А слову «похянэ» ты тоже у них научилась?

Она улыбнулась, и в ее глазах засветилось неподдельное удовольствие.

Легким движением руки она откинула со лба волосы и внимательно посмотрела на меня. Я почувствовал в ее взгляде призыв, почти приказ. Я вытянулся на спине, мой взгляд, как зачарованный, был прикован к ее влажным и нежным губам, которые излучали легкую головокружительную теплоту.

— Когда я была маленькой, к нам приехали родственники с Украины. Тогда я только училась говорить и все-таки запомнила это слово, которым ласково называл меня один из дядей, кохана…

Она говорила, а я слушал, ничего не понимая. Взгляд ее словно лишил меня разума. Мне казалось, что я падаю в бездонную пропасть, которая должна вызывать у меня страх и ужас, но вместо этого я переживал падение как головокружительно сладкий сон, чарующую сказку, у которой не было конца…

— …И, так как я говорила плохо и неправильно произносила украинские слова, то всех своих близких называла «похяна», — закончила она свою историю, и нежная улыбка расцвела на ее губах.

Она протянула руку и вырвала волосок на моем виске.

— Послушай, это называется — грабеж среди бела дня, — притворно возмутился я и схватил ее за руку.

Лия безуспешно попыталась вырваться, затем, присев на колени, стала крутить рукой, чтобы избавиться от моего захвата. Вдруг она перестала сопротивляться. Ее глаза обожгли меня огнем, в них заблестели сотни искр. Появившаяся улыбка дала понять, что она не сердится на мою грубость, может быть, даже испытывает удовольствие.

— Видишь его? — спросила она, показала мой волосок и зажала его в руке.

— И что теперь?

— Теперь ты мой. Теперь я могу делать с тобой все, что мне придет в голову, — ответила она все с той же улыбкой.

— И когда ты прикажешь мне сойти с ума?

Она посмотрела на меня с некоторым сожалением, подтянула колени к подбородку и вновь взялась за книгу. Раскрыла ее и стала медленно перелистывать страницы, словно отыскивая что-то между ними.

— Прочитай мне какое-нибудь четверостишие, — сказал я, следя за выражением ее лица.

Читать ей, однако, не пришлось. Прямо перед нами возникла подруга Лии. Ее тело блестело от капель воды, стекавших тонкими струйками на горячий песок.

— Лия, я видела Сергея, — объявила она, окинув меня беглым, но внимательным взглядом.