Джордж Сондерс - Десятое декабря [сборник]

И тут он побежал. По лужайке. О господи! Что он делает, что он делает? Черт, срань, сколько инструкций он нарушает! Бежит по двору (плохо для газона); переносит жеоду без защитной упаковки; перепрыгивает через ограду (нагрузка на ограду, которая обошлась в хорошие деньги); выбегает со двора; выбегает со двора босиком; без разрешения входит во Вторичную зону; потом босиком в воду (битое стекло, опасные микроорганизмы), и не только это; боже мой, он вдруг понял, что надумала эта его взбалмошная часть, – нарушение инструкции настолько серьезное, что это уже даже была и не инструкция, поскольку и инструкции не нужно, чтобы знать, насколько категорически запрещается делать…

Он выбежал из речушки – парень так к нему еще и не повернулся – и запустил жеодой в его голову, из которой брызнула странная тонкая струйка крови, казалось, даже еще до того, как череп проломился и парень сел на жопу.

Да! Гол! Развлекуха! Лучше развлекухи для взрослого нет ничего! Развлекуха с невероятной скоростью, еще не известной в истории человечества – на бесшумных газельих ногах преодолеть пространство и уделать этого неуклюжего качка, который иначе, прямо сейчас мог бы…

Что было бы, если бы он не решился?

Господи, что было бы, если бы не решился?

Он представил, как этот тип складывает Алисон пополам, словно светлый мешок для хранения одежды, тащит за волосы, пихает, а он, Кайл, трусливо и покорно сидит, строит крохотный железнодорожный виадук на свой идиотский детский…

Ё-моё, он промахнулся и шандарахнул жеодой о лобовое стекло фургона, и оно взорвалось, рассыпалось осколками, произвело звук тысяч крохотных бамбуковых музык ветра.

Он вскарабкался на капот фургона, поднял жеоду.

Правда? Правда? Ты собирался погубить ее жизнь, мою жизнь, ты животное, поносный членосос-дыркострадалец? И кто тут теперь кем командует? Дрочила поносная, говноеб…

Он никогда еще не чувствовал себя таким сильным/злым/бешеным. Кто ты такой? Кто твой папа? Что еще он должен сделать? Сделать так, чтобы это животное никому больше не принесло вреда? Ты еще шевелишься, дебил? План у тебя был, мастурбант херов? Хочешь поверх твоего пролома в черепушке еще один – побольше, верзила? Думаешь, я не смогу? Думаешь…

Спокойнее, скаут, ты потерял контроль над собой.

Сбавь обороты, мой хороший.

Спокойно. Я сам себе хозяин.

БЛЯ!

Какого черта? Что он делает на земле? Он что, упал? Кто-то ебнул его по башке? Дерево упало? Черт побери. Он потрогал голову. Посмотрел – рука в крови.

Длинноногий мальчонка наклоняется. Подбирает что-то. Камень. Он почему сошел с веранды? Где нож?

Где девчонка?

Боком, ползком к речушке.

Перелететь через двор.

В ее дом.

В жопу, все пошло в жопу. Лучше линять. С чем – с его красивыми глазами? У него всего, если поскрести, восемь долларов.

Господи боже! Парнишка расхерачил лобовое! Камнем! Кенни это очень не понравится.

Он попытался подняться, но не смог. Кровь текла с него ручьем. В тюрьму он больше не пойдет. Ни за что. Вскроет себе вены. Где его нож? Он себя заколет. В этом было благородство. Тогда люди будут знать его имя. У кого из них хватит духу засамураить себя ударом ножа в грудь?

Ни у кого.

Кишка тонка.

Давай, красавец. Сделай это.

Нет. Король не забирает собственную жизнь. Тот, кто возвышается над другими, молча принимает бессмысленный укор толпы. Ждет, когда поднимется в небеса и снова полетит. И потом, он понятия не имел, куда делся нож. Хотя нож ему и не нужен. Он уползет в лес, убьет какого-нибудь зверя голыми руками. Или изготовит капкан из какой-нибудь травы. Гггг. Что это, он блюет? Ну да. Прямо себе на колени.

Да ты и самое простое дело просрешь, сказал Мелвин.

Мелвин, поимей совесть, ты видишь, как у меня кровь хлещет из башки?

И это сделал мальчишка. Ты пустышка. Тебя паренек отмудохал.

О, сирены, отлично.

Да, для копов это печальный день. Он сразится с ними врукопашную. Он будет сидеть до последней секунды, произнося беззвучно смертельную мантру, которая сосредоточит всю его силу в кулаках, будет смотреть, как они приближаются.

Он задумался о своих кулаках. Это были громадные гранитные валуны. Каждый из них почище, чем дуб инка. Он попытался встать. Ноги почему-то не слушались его. Он надеялся, что копы вот-вот появятся. Голова у него сильно болела. Когда он потрогал, там что-то двигалось. У него на голове словно была шапка из костных осколков. Сколько там швов понадобится? Он надеялся, что будет не слишком больно. Хотя, наверно, будет.

Где этот длинноногий мальчишка?

Ага, вот он.

Наклоняется над ним, загораживает солнце, камень в высоко поднятой руке, кричит что-то, но не разобрать что, потому что в ушах звон.

Потом он увидел, что мальчишка собирается шарахнуть его камнем. Он закрыл глаза и стал ждать, но вовсе не успокоился, наоборот, чувствовал, как внутри разбухает жуткий страх, и если он и дальше будет так же разбухать, осенило его, то есть место, в котором он окажется, и называется оно Ад.

Алисон стояла в кухне у окна. Она описалась. Но это ничего. С людьми такое случается. Когда им суперстрашно. Она отметила это, набирая номер. Руки у нее тогда тряслись. Они и сейчас дрожат. Одна нога как у зайца Топотуна из «Бемби». Господи Иисусе, чего он ей там наговорил. Ударил. Ущипнул. На руке у нее огромный синяк. Как Кайл до сих пор может там торчать? Но вот ведь торчит, в этих своих смешных шортиках, настолько уверенный в себе, что шатается там, сцепил руки на затылке, словно боксер из альтернативной вселенной, где такой тощий парнишка и в самом деле может победить чувака с ножом.

Постой.

Он не сцепил руки. Держит камень, кричит что-то этому чуваку, а тот стоит на коленях, словно заключенный с повязкой на глазах из видео, что они смотрели на истории, и мужик в шлеме сейчас снесет ему голову мечом.

Кайл, не надо, прошептала она.

Несколько месяцев потом ее по ночам мучил кошмар, в котором Кайл опускал камень. Она стояла на террасе, пыталась крикнуть, но ничего не получалось. Он с силой опускал камень. И тогда чувак лишался головы. От удара его голова в буквальном смысле растворялась. Потом тело падало, и Кайл поворачивался к ней с лицом мрачнее тучи: моя жизнь кончена. Я убил этого чувака.

Она иногда спрашивала себя, почему во сне мы не можем сделать самых простых вещей? Типа щенок скулит на битом стекле, ты хочешь его поднять, стряхнуть осколки с лапок, но не можешь, потому что балансируешь на шаре в собственной голове. Или ведешь машину, и тут старик на костылях, и ты вроде как спрашиваешь у мистера Фидера, инструктора по вождению, Мне сворачивать? И он типа кивает, Ну, наверное. А потом ты слышишь глухой удар, и мистер Фидер ставит тебе плохую отметку в журнале.