Соня Фрейм - Опасный возраст

И я ее давал как мог. Стал звать его с собой шататься по городу. Наблюдал за ним издалека в школе. Двигал этих баранов от него, когда они борзели.

Я чувствовал за него какую-то необъяснимую ответственность. Словно в тот момент в туалете, когда он испуганно уставился на меня, а я — на него, мы заключили безмолвный контракт.

Мы часто торчали в фуд-корте торгового центра, где обычно маялось полшколы, и обсуждали отстраненные от жизни вещи. Мы никогда не говорили откровенно. Возможно, не доверяли друг другу или же просто не видели в этом смысла. То время на берегу лазурного озера было лучшим из всего, что мне довелось пережить с Сашей.

Потом наше общение вдруг приобрело привкус плохо скрываемого отчаяния. Дружба от безысходности? Тогда это и не дружба вовсе.

Возможно, именно благодаря Саше я понял, как на самом деле боюсь и ненавижу одиночество.

— Что скалишься? — поинтересовался я, тоже прислонясь к стене.

Пальцы на автомате нащупали в кармане куртки пачку сигарет.

Улыбка Яна на мгновение погасла.

— А ты больно дерзкий. В штаны не наложил при виде трупа?

Я закурил и выпустил в потолок струю дыма.

— А ты? — спокойно поинтересовался я в ответ.

Ян поморщился и тоже вытащил сигареты. Нам в тот момент было наплевать на всех, а им — на нас.

— Такое дерьмо… — непонятно к чему сообщил Ян. — И зачем… Ты… знаешь?

— Нет.

— Но вы же дружили.

— Он что, должен был мне позвонить, прежде чем полезть в петлю?

— Я в том плане, что, может, у него были какие-то проблемы.

Я потер переносицу большим пальцем и честно ответил:

— Не знаю.

Губы Яна скривились, обнажая щель между зубами, и он недовольно вопросил:

— Да что вы за друзья, мать вашу?

— Мы ими и не были.

— Да не гони. А, впрочем, какая разница…

И он покачал головой. Я не понимал, почему торчу с этим придурком на лестничной площадке. Мне хотелось сорваться с места, понестись прочь по промозглым улицам вдоль бесконечных витрин и оказаться на каменной дамбе над замерзшей рекой.

«Ну почему ты это сделал? Почему действительно мне не сказал? Да почему…» — пронеслась в голове мысль без начала и конца.

Возможно, Ян прочитал что-то в моем взгляде, отчего в его лице зажглось какое-то сальное любопытство.

— Ну, теперь прикинь, что начнется, как все на уши встанут, — с непонятным удовольствием сообщил он.

— У вас же нет других развлечений.

— Что значит у нас? — нахохлился он. — Кто это вообще «мы»?

— Вы — сборище извращенцев, которые считают, что смерть какого-то неудачника — повод потрындеть.

— Все так делают. Не плакать же нам. Он мне лично никто.

— Так приятно притворяться циниками? — Я не упустил случая поддеть его еще раз.

— Цинизм — это нормально. Сейчас нет ничего святого, — со знающим видом заявил он, сощурившись.

— Да вы обсираетесь на самом деле. Только делаете вид, что все равно. Лишь бы не думать, что вам до чертиков, до жути страшно, что смерть рядом. Смех ваш — вот что нормально. Говорят, он прогоняет страх.

— Да пошел ты! — Ян слегка поперхнулся. — Вообще больной на всю голову! Еще хуже, чем Саша. Тот хоть как-то пытался вписываться, а ты — просто отморозок.

— Зато я делаю что хочу, — пожал плечами я.

Докуривать расхотелось. Я затушил сигарету ногой и отпихнул окурок к Яну.

— Типа не такой, как все? — оскалился тот. — Вне стереотипов и правил?

— Дебил ты, Ян. Шел бы на хрен, — посоветовал ему я.

Он что-то крикнул мне вслед, но я уже не слышал. Последнее слово оставил за ним: было неинтересно продолжать разговор. Быстрым шагом спустился по лестнице и вышел на улицу.

Стоял обычный пасмурный день, пропитанный талым грязным снегом и выхлопными газами. Где-то позади меня остались Ян, соседи и кто-то еще.

До свидания, Саша. Прощай.

Все здешние улицы похожи одна на другую. Лабиринт из панельных новостроек какого-то немытого цвета. Каждый из этих домов успешно изуродует облик любого города. Но если город только из них и состоит, то это не безобразно. Это привычно.

В центре кипит жизнь, сверкают огни и возвышаются амбициозные стекляшки. Чем дальше от него удаляешься, тем явственнее этот узор. Нет, схема: ровный ряд безликих жилых блоков и автостоянки.

Тут вообще любят автомобили. И заправочные станции на каждом углу. Люди не успевают обзавестись приличным заработком, но уже приобретают тачку. Поэтому в этом городе уйма пробок, даже на окраинах. Соседская бабуля любит приговаривать, что они скоро в форточку лезть будут. На это я невольно ухмыляюсь — получается веселиться, когда другие бесятся.

Я живу здесь с рождения, но никогда не чувствовал себя как дома. Я не люблю этот город. В нем грязно, пыльно и стоит атмосфера кислого застоя. Иногда чувство ненависти к этому месту настолько сильно, что я ощущаю тошноту. Хочется проблеваться, а потом бежать прочь, пока эти блочные пеналы с горящими окнами не закончатся и я не увижу что-то другое.

Горизонт. Воду. Бесконечное пространство. Но это я вижу, только закрыв глаза.

Тем не менее на улицах я провожу больше времени, чем дома. Когда идешь, кажется, будто что-то меняется. Я двигаюсь, асфальт разлетается под ногами, и что-то становится иным.

Люблю ходить пешком. Я исходил вдоль и поперек весь город. Чаще всего меня можно найти где-нибудь в новых районах, где пока мало людей. Там пусто и постоянно идет стройка. Я брожу по пустырям, шатаюсь под мостами вонючей городской речки по прозвищу Поганка, которая зимой превращается в гигантский серый арык. Иногда взбираюсь на дамбу и торчу там много часов. Оттуда открывается вид на длинный извилистый путь реки, начинающийся где-то в горах. В эти мгновения я бываю даже счастлив, потому что чувствую ветер, и он говорит мне, что придет день, когда все на самом деле изменится: и мир вокруг, и я сам.

В тот день я шел по своему обычному маршруту, то есть просто прямо, и сам не понял, как оказался у реки. Зимой тут было пустынно, хотя весной часто бегали любители здорового образа жизни, гуляли парочки и извращенцы.

На улицах опасно, говорят все.

Но не более опасно, чем в вашей голове.

Я знаю это, потому что если сидел бы целый день дома, то спятил бы и, возможно, тоже повесился.

После смерти Саши самоубийство внезапно стало казаться до жути реальной опцией, потому что это случилось с кем-то, кого я знал.

Или думал, что знал.

Раньше я всегда рисовал примерно такую картину: мы все окончим школу, и он поступит на какой-нибудь технический факультет. Будет усердно учиться, станет асом в своем деле. Так же тихо, как жил, он вклинится в мир трудоголиков, станет профессионалом, и с возрастом к нему придет уважение других людей, которого у него не было в детстве и молодости. Он встретит девушку, какую-нибудь тихоню, поддерживающую его замкнутый образ жизни, потому что она сама страшно застенчивая, и они поженятся. И у них будут дети…