Соня Фрейм - Опасный возраст

— Но ты мне нравишься. Если бы мне было хотя бы двадцать, я тебя никуда не отпустила бы и встречалась бы со школьником.

— Так делай что хочешь. Это же твое кредо, — с болью в голосе сказал я.

Это я вообще говорил? Все становилось нереальным.

Элена приобняла меня, положив голову на мое плечо, и продолжила:

— Да ладно тебе убиваться. У тебя будет много женщин, обещаю. Ты ведь — особенный мальчик. Мой мальчик. Хотя не я тебя сделала — только слегка отшлифовала, как вода… Не спорь со мной сейчас. Я же вижу, как ты на меня смотришь. Я для тебя — Господь Бог. Ты почти на меня молишься. В этом весь ты. Страшный идеалист. — Она засмеялась, а я сжал ее изо всех сил, боясь, что она исчезнет. — А знаешь, что надо делать с богами? Никогда к ним не приближаться. Иначе поймешь, что их на самом деле нет.

Она отстранилась самую малость, чтобы посмотреть мне в лицо. По губам снова пробежала знакомая улыбка, только теперь совсем слабая, не скрывающая ее горечи.

— И я знаю, — медленно сказала она, — ты бы меня любил. Ты не как он.

С этими словами Элена выпорхнула из моих рук, чтобы снова выпить. Я молча наблюдал за ней и оттягивал неизбежный момент. Сейчас мы с Алиной были похожи. Я пришел в ее дом с той же целью: просто еще раз взглянуть в глаза неотвратимости.

Снова ощутить тот трепет, потому что нет ничего прекраснее, чем очаровываться другим человеком.

Далекий хлопок двери привел меня в чувство. В комнату кто-то вошел, и мы с Эленой запоздало повернулись к двери. Она засмеялась при виде него. Я онемел.

Это был тот самый мужчина с фотографии из Интернета. Высоченный, как Дэн, может, даже выше. Темно-русые волосы спадают на лоб, а на лице выражение интеллекта и насмешки. И буквально с первого взгляда я ощутил: у него явно очень сильный и непростой характер.

Элена смотрела неотрывно, с какой-то пронзительностью. Она буквально вплелась в него, как только он вошел. Я перевел взгляд обратно на него, пытаясь понять, откуда он взялся. В его руках прозаично завис пакет из супермаркета. Вдруг Элена начала смеяться хриплым пьяным смехом, а мужчина глядел на нее с весельем и долей какого-то понимания, которое мне было недоступно. Почему-то подумалось, что они друг друга стоят. Затем он повернулся ко мне и сказал низким приятным голосом:

— I’m sorry. That happens to her [6] Я сожалею. С ней такое бывает. .

— Really? [7] Правда? — только и спросил я почти выцветшим голосом.

Смех Элены крошил мне черепную коробку.

— Мы можем его обсуждать прямо сейчас, — чуть ли не игриво добавила она, — он ни-и-и слова не поймет.

И она опять залилась в приступе непонятного хохота. Ее финн, или кто он там, снова быстро взглянул на меня и спросил:

— I guess you are that boy who was taught by this crazy woman? She told me about you [8] Я полагаю, что ты и есть тот мальчик, которого обучала эта сумасшедшая? Она мне рассказывала о тебе. .

Я не знал, что еще можно сказать. Да и был ли смысл?

— I am Ilkka from Helsinki. A friend of her [9] Я Илькка из Хельсинки. Ее друг. .

Он дружелюбно улыбался, протягивая мне свою здоровую руку.

Элена помирала со смеху.

Я пожал ее, чувствуя, что творится какой-то цирк.

Илькка извиняюще развел руками, а затем добавил:

— You’d better be going. She’s not in a teaching mood, if you see what I mean [10] Боюсь, что тебе лучше уйти. Она не в состоянии преподавать сейчас, если ты понимаешь, о чем я. .

Я понимал все, но отвечать не хотел. Молча двинулся к двери на негнущихся ногах. Элена что-то сказала ему на английском, я уже не слышал. Звуки поглотила глухая волна.

— Сергей, ну оста-а-анься, — крикнула она вдруг, — мы можем пообедать втроем.

Я быстро обулся и вылетел на улицу. Прочь. Быстрее. Быстрее.

Руки на автомате выудили наушники, и я нажал на случайную песню, чтобы она меня успокоила.

Мальчики с картины Симберга пришли к пункту своего назначения. Паломничество закончилось.

Солнце вдруг резануло глаза, и я зажмурился, полной грудью вдыхая морозный воздух. За спиной все еще витали ее дух и призрачный пьяный смех. Где-то там, за спиной, был и ее северный мужчина.

Откуда он взялся? Неважно. Уже неважно. Слова в наушниках вдруг превратились в откровение.

Это были Placebo.

Я начал смеяться, и сердце вдруг разжалось. Там, в ее царстве, я думал, оно разорвется и я больше никогда не смогу чувствовать.

Но с каждым шагом ко мне возвращалась жизнь. И я вдруг понял, что все было… не зря.

Снег на солнце слепил глаза, но все было правильно. Я удалялся от того, что было. Не зная направления, все равно можно куда-то прийти.

И я иду сейчас под Kings of Medicine.

Куда?

Не знаю.

Я просто иду. Моя жизнь наконец-то началась.

— Никогда не понимал, почему некоторые парни носят носки с сандалиями, — заявил Дэн, задумчиво глядя на прохожих.

Мы сидели на каменном заборе у речки, глядя, как люди спешат куда-то по своим делам. Небо переливалось всеми оттенками голубого, а тяжелые кроны деревьев покачивались в такт ветру. Был июнь.

Дэн, как всегда, комментировал все, что видел.

— Ну да, выглядит странно, — признал я.

— Это же нелогично.

Сам он никогда не мешал одно с другим. Сейчас на нем были новенькие кроссовки, которыми он время от времени любовался с самодовольным видом. Я лениво потягивал колу, нагревшуюся на солнце и ставшую теплой и противной.

— Ну ладно, — великодушно добавил Дэн, — я не модный диктатор. Пусть ходят.

Пару дней назад мы сдали выпускные экзамены, и со школой было покончено. Впереди, правда, был еще торжественный вечер, но я собирался его проигнорировать. Дэн — как ни странно, тоже. Но на то были веские причины.

— И не жалеешь, что придется повременить с учебой в университете? — поинтересовался я.

— Не-а, — помотал он головой. — Если честно… я думаю, что если попрет… я не пойду дальше учиться. Кому вообще нужны эти универы? Из меня получится более полезный легкоатлет, чем менеджер.

Он выиграл состязания по бегу, его приняли в сборную страны, и он скоро уезжает на какие-то соревнования в Канаду.