Роушин Мини - Лучшая неделя Мэй

Она обнаружила конверт там, на полу прихожей, сразу за входной дверью, он лежал и ждал ее возвращения домой одним холодным февральским днем. Она почти наступила на него, практически поставила на него свой ботинок. Наклонилась, подняла, перевернула и прочла: « Мея ».

Внутри объемного конверта вместо письма или записки она нашла пузырчатую пленку, замотанную в маленький комок, под ней оказалась свернутая в несколько слоев салфетка, заклеенная скотчем. Очень легкая, почти невесомая. Было ли там что-то внутри? Или это шутка, кто-то пошутил, отправив ей свернутую салфетку? Но вдруг Мэй почувствовала что-то плотное, какую-то неровность. Там, внутри, что-то было . Мэй оторвала скотч и медленно развернула в руке салфетку, в самом центре которой и обнаружила ракушку.

Маленькая. Без изъянов. Висящая на милой золотой цепочке. Прекрасная, хрупкая, жемчужно-розовая ракушка на цепочке – и больше ничего. Ничего, что бы дало понять, кто отправитель. Ни какого-нибудь сообщения, ничего, кроме ее имени на конверте. Мэй. Мея .

И никакого почтового штампа. Кем бы он ни был, он пришел сюда сам. Прошел по дорожке, поднял крышку почтового ящика и бросил конверт.

Мея – эта необычная версия ее имени ей нравилась.

Это не могло быть подарком на день рождения – до него оставался почти месяц. И в любом случае ни Катал, ни Уильям не будут дарить ей ничего анонимно. Да и вряд ли ее братья или их жены подарят ей ракушку. Их подарки всегда были более практичными, например, что-нибудь для работы в саду: тележка, сеялка, решетка; либо что-нибудь для дома (после того, как Мэй его купила).

В тот год, когда она в третий раз провалила экзамен по вождению, окончательно отказалась от этой затеи и купила подержанный велосипед, Катал подарил ей велосипедный шлем и набор для ремонта шин. В прошлом году Уильям прислал ей подарочный сертификат местного магазина, торговавшего красками.

А отец на ее прошлый день рождения, уже после смерти мамы, подарил ей деньги. Именно Эйдин всегда выбирала для Мэй подарок от себя и отца – это мама много лет назад подарила ей на Рождество духи с ароматом зеленого яблока. И, сколько Мэй себя помнила, каждый раз текст на рождественском подарке « Нашей дорогой и любимой Мэй» был написан маминым округлым почерком.

Если бы Эйдин была жива, она могла бы подарить Мэй цепочку с ракушкой. Это был подарок из разряда тех, которые выбирают для самых любимых людей.

Но Эйдин умерла от рака полтора года назад, а из остальных, о ком могла подумать Мэй, никто не стал бы присылать ей просто так, без повода это прекрасное украшение.

И лишь несколько дней спустя, когда она совершенно для других целей сверялась с календарем, выяснилось, что украшение-то она получила 14 февраля, в День святого Валентина.

Когда Мэй показала украшение своей лучшей подруге, Ребекка задалась вопросом, почему никогда ничего подобного не происходило с ней.

– За всю свою жизнь я получила две валентинки, одну – от мамы, а вторую – от этого ублюдка, за десять дней до того, как он сбежал. Причем на валентинке был наклеен ценник, а мое имя было написано неправильно, с одной буквой «к». Очень романтично.

Ребекка Донеган забеременела семнадцать лет назад, в возрасте шестнадцати с половиной. Через неделю после того, как она сообщила радостную новость своему бойфренду, Деклану Гэйгену, с которым встречалась уже шесть месяцев, а жила по соседству всю жизнь, тот собрал свои вещи и первым же самолетом улетел в Англию. Когда Ребекка поняла, что он сбежал, она постучала в дверь его родителей и все им рассказала, но его мать обозвала Ребекку лгуньей и захлопнула перед ее лицом дверь.

Четыре месяца спустя, когда Ребекка получила школьный аттестат, к ней домой пришла убитая горем Пэтси Гэйген, которая сообщила, что Деклан наконец признался в своем отцовстве. И поэтому, сказала Пэтси, она и ее муж хотели бы участвовать в жизни внука и просят Ребекку их простить, если она сможет.

Она смогла. Когда через восемь недель родился Брайан, такой маленький, розовенький и абсолютно лысый, он стал центром вселенной для своих двух бабушек и двух дедушек.

– Мне даже не дают на него взглянуть, – жаловалась Ребекка своей подруге, – за исключением ночного сна.

Мэй не испытывала никакого сочувствия.

– Их можно понять. Он для каждого из них первый внук, а первых внуков всегда балуют.

Ребекка усмехнулась.

– Ты такая же, как и они. Тоже возишься с ним все время. Мне не нужно было предлагать тебя в крестные.

На самом деле она пережила период бессонных ночей и видела Брайана достаточно, чтобы позаботиться о его здоровье и правильном воспитании; когда он пошел в школу, она решила получить профессию, которая нравилась ее отцу и пугала мать.

Ребекка была лучшей подругой Мэй уже почти тридцать лет, с тех пор, как они познакомились в младшем классе монастырской школы Килпатрика. Ребекка была крупной и некрасивой, черты ее покрытого веснушками лица – грубыми, а тонкие светлые волосы не желали ни быть прямыми, ни виться как следует, плюс ко всему у нее были кривые зубы, которые она никогда не пробовала исправить. Деклан был первым бойфрендом Ребекки, после него было еще два потенциальных ухажера, но никто из них не задержался, узнав о существовании Брайана.

Однако Ребекка Донеган была боец. Какую бы неприятность ни насылала на нее судьба, Ребекке как-то удавалось смотреть вперед, находить свой путь и двигаться дальше. Она напоминала Мэй детские пластмассовые игрушки-неваляшки, с круглой утяжеленной нижней частью, благодаря которой они принимали вертикальное положение каждый раз, когда их толкали в сторону.

Вот Ребекка и была такой неваляшкой – в школе не обращала внимание на задир, которые дразнили ее из-за зубов, спокойно пережила свою беременность и лишь однажды, когда Деклан сбежал, плакала на плече у Мэй. Справилась Ребекка и с тем, что в течение долгих месяцев мать Деклана при виде нее демонстративно переходила на другую сторону улицы.

И если Мэй оказывалась в беде, Ребекка всегда была рядом. Когда Мэй в третий раз провалила экзамен по вождению, Ребекка заявилась с двумя бутылками каберне совиньон, и на середине второй бутылки они уже подсчитывали, сколько денег сэкономит Мэй в течение каждого «безмашинного» года. А на следующий день, когда похмелье отступило, они отправились за покупкой подержанного велосипеда.

Когда Мэй после разрыва с Джерри Сканлоном рыдала и говорила, что больше никогда в жизни не посмотрит на другого мужчину, Ребекка снова была рядом с ней, держала ее за руку и подтверждала, что, конечно же, все без исключения мужчины сволочи. Когда умерла Эйдин, Ребекка была с Мэй повсюду, отвечала на звонки, готовила сэндвичи, бегала в магазин за молоком.