Джози Силвер - Один день в декабре

Так происходит и сейчас. В палату торопливо входит сестра. Бросив на Джека укоризненный взгляд, она помогает ему сесть, опираясь на подушки.

— Твоя симпатичная физиономия начинает действовать мне на нервы, О’Мара, — говорит она ворчливым тоном, которым часто разговаривают работники больниц.

— Спасибо, Ева, — виновато улыбается Джек. — Не сердитесь. Хотите грейпфрут? — Он кивает в сторону корзины с фруктами, которую принесли ему коллеги.

— Ты и представить себе не можешь, сколько грейпфрутов мне предлагают за смену, — усмехается она. — Если хочешь сделать мне приятное, в следующий раз, когда тебе понадобится помощь, нажми на кнопку.

Сестра выходит, оставив нас вдвоем, то есть, конечно, не совсем вдвоем. Помимо Джека, в палате лежат еще пять человек, все они намного старше его. Сейчас в клинике время для посещений, но, кроме меня, других посетителей в палате нет, и почти все пациенты дремлют на своих койках. Окно за моей спиной открыто настежь, на многих тумбочках жужжат вентиляторы, и все равно в палате нечем дышать.

— Сегодня на улице жарко. — Я сижу на той стороне, где Джек слышит нормально.

— Неужели мы с тобой опустились до разговоров о погоде? — вздыхает Джек. — Деградация налицо.

— А о чем ты хочешь поговорить?

Он пожимает здоровым плечом и морщится:

— Слушай, ты же у нас наставница подрастающего поколения. Поведай, что волнует нынешнюю юную поросль.

Я снимаю с запястья резинку для волос и собираю волосы в конский хвост:

— С удовольствием. Наш журнал предназначен для девчонок, и в основном их волнуют проблемы, связанные с месячными.

— И только? — округляет глаза Джек. — Прискорбно узкий круг интересов!

— Ну, не такой уж узкий. Еще их волнуют прыщи. Для подростков прыщи — это настоящая трагедия. На прошлой неделе одна девочка спросила, помогает ли от угревой сыпи собачья слюна.

— И что же ты ответила? — расплывается в ухмылке Джек.

— Что кошачья слюна намного лучше.

— Врешь!

— Конечно вру.

— Видишь, какая ты врунья.

Я наливаю ему воды со льдом из графина, стоящего на тумбочке у кровати, вставляю в стакан соломинку.

— Попей, освежись.

Свободных рук у Джека нет — одна сломана, в другой капельница — поэтому я держу стакан, а он тянет воду через соломинку.

— Спасибо, — говорит он, откидывается на подушку и закрывает глаза, явно досадуя на самого себя за то, что не смог напиться без посторонней помощи. — Расскажи что-нибудь еще.

Я перебираю в памяти присланные мне вопросы, стараясь вспомнить что-нибудь занятное.

— Пару недель назад пришло письмо от мальчишки, который переживает настоящую любовную драму. Девочка, в которую он влюблен, переехала с родителями в Ирландию. Ему всего пятнадцать лет, и ей тоже. Она из очень строгой католической семьи, и ее родители не одобряют всякие там шашни между подростками. Паренек хотел узнать, в каком возрасте он будет иметь право переехать в Ирландию без разрешения родителей.

— Какие пылкие страсти в столь юном возрасте, — бормочет Джек, глаза его по-прежнему закрыты. — И что ты ему ответила?

Я смотрю на его прозрачно-бледное лицо, на впалые щеки. Лишнего веса у него никогда не было, и уже почти целую неделю он питается только жидкой пищей. Боюсь, скоро от него вообще ничего не останется.

— Ответила, что знаю, как это больно — расстаться с любимым человеком. Но у каждого из нас всегда есть надежда встретить новую любовь. Так что не нужно отчаиваться. Посоветовала подождать какое-то время и посмотреть, что происходит с его чувствами. Быть может, он заметит, что стал думать о ней намного меньше. Так часто бывает в жизни, особенно если тебе пятнадцать. Посоветовала не предаваться грусти слишком долго — это забирает много душевных сил. Лучше быть счастливым, невзирая на обстоятельства. Пройдет время, и он уже не сможет вспомнить, что такого особенного было в этой девчонке и почему он сходил по ней с ума. — Джек кивает, не открывая глаз. — Но иногда, очень редко, бывает иначе, написала я этому парню. Люди, с которыми мы расстались, возвращаются в нашу жизнь. И остаются с нами навсегда.

Я умолкаю. Джек спит. Надеюсь, ему снятся хорошие сны.

Сволочи, гады, уроды! Я швыряю мобильник на кофейный столик, заставленный грязными кружками и остатками еды, и плюхаюсь на продавленный диван. Погода отвратная, тошнотворно яркое солнце режет глаза. Будь я способен двигаться, я бы встал и задернул шторы. Но я не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Все, что мне остается, — опустить веки. Можно еще завалиться спать посреди дня. Самое подходящее занятие для безработного. Вот что бывает, когда слишком много о себе воображаешь и увольняешься с прежней работы, еще не устроившись на новую. А потом тебя сбивает на улице бедолага, которого инсульт хватил прямо за рулем «вольво». Все вокруг твердят: «Радуйся, что остался жив», «Надо во всем видеть хорошее» и прочую хренотень. Что, черт возьми, хорошего в том, что я лишился работы, о которой мечтал всю жизнь?! И не только мечтал, но и делал все возможное, чтобы ее получить. Вертелся, как паршивая белка в колесе, прошел через десяток деловых встреч и собеседований. Мне пожимали руку и поздравляли с новым назначением. Оставалось только поставить подпись на контракте, и все — готово! Я получаю должность своей мечты. И тут — бац! — все летит к чертям собачьим. Я попадаю на больничную койку, а какой-то гребаный Джонни Никто и Звать Никак занимает мое место. А мне дают пинка под зад, и теперь уже я — Никто и Звать Никак, и если так пойдет дальше, через два месяца я буду не в состоянии платить за квартиру. Чертовы доктора не говорят толком, могу ли я когда-нибудь нормально слышать правым ухом. А кому нужен глухой диджей? Ровным счетом никому. И что же мне, спрашивается, теперь делать? Переехать к Саре на квартиру, которую она делит с какой-то клячей, своей сослуживицей? Нет, это дерьмовый выход. Кляча мигом доложит хозяину дома, что в квартире незаконно проживает лишний жилец. Она и соседство Сары терпит с трудом, а меня, похоже, возненавидела с первого взгляда. И уж конечно, считает, что самое подходящее для меня жилье — картонная коробка на берегу Темзы. Увидев, как я вылезаю из этой коробки, эта мегера, конечно, будет чертовски довольна, но вряд ли бросит мне пару монет на чашку чая.

Ох, блин, я слышу, как в замке поворачивается ключ. И почему только у меня не хватило ума запереть дверь на засов? Билли уехал на свадьбу какого-то своего родственника, Фил, звукоинженер с моей прежней работы, сейчас отдыхает на Гоа. Это означает, что припереться сюда может один-единственный человек — Сара. Сара, с ее никогда не гаснущей улыбкой и круто замешанной жизнерадостностью. А все, что мне сейчас хочется, — проглотить какую-нибудь готовую еду, киснущую в холодильнике, и посмотреть по телевизору футбол. Футбол, заметьте, я терпеть не могу.