Ричард Йейтс - Нарушитель спокойствия

— Эй, что ты там делаешь? — раздался чей-то голос позади него. — Никак не налюбуешься собой?

— …Я о том, что поведение моей сестры вполне объяснимо, — говорил Спивак во время ужина, усаживаясь за длинный стол рядом с Уайлдером. — Она позволяет себя трахать этому скользкому ублюдку, который орудует своим старым членом так и эдак, пока не доведет ее до визга, и потому неудивительно, что она верит всей этой фрейдистской бредятине, которой он пичкает ее в дневное время. Но мой отец — это другой случай. Как и мои братья. Они же образованные люди! Они же медики! Они отлично понимают, что на меня здесь наехали под гнусно сфабрикованным предлогом, обвиняя… впрочем, оставим подробности. Нас ждут расчудесные макароны с сыром.

В числе новоприбывших в понедельник (или уже наступил вторник?) был седой негр с множественными травмами головы и лица, так что окровавленные бинты скрывали даже его глаза. Поскольку санитары не могли отправить на прогулку слепого, его оставили лежать на откидной койке, которую огибала колонна, идущая по этой стороне коридора. Уайлдер миновал его дважды, прежде чем заметил, что его кисти и щиколотки привязаны толстыми жгутами к раме кровати. Больной все время ворочался, стонал и невнятно бормотал; несколько раз он рывком приподнимался в полусидячее положение, издавая дикий вопль.

— Белая горячка, — пояснил Спивак.

— Ты уверен?

— Это же очевидно. Любой человек с медицинской подготовкой может распознать «белочку». Слышал, что он только что прокричал, когда к нему подходил Чарли?

— Я не разобрал слов.

— Он кричал: «У меня люцидации! Это люцидации!» Ты не понял? Он имел в виду галлюцинации. Это чучело высасывало по кварте в день на протяжении четверти века, пока его мозги не превратились в полужидкое дерьмо. А ты, Уайлдер, любишь выпить?

— Бывает.

— И как много? Четыре, пять, шесть порций в день?

— Точно сказать не могу.

— Восемь? Десять? Пятнадцать? Больше?

— Слушай, Спивак, во-первых, это не твое чертово дело…

— Ага, завелся! Выходит, я наступил на больную мозоль. А ведь ты вправду смахиваешь на алкаша. Забавно, что я не заметил этого раньше.

— Да, это забавно, — сказал Уайлдер. — И шел бы ты подальше со своими забавами!

В ответ Спивак торжествующе продемонстрировал средний палец и со словами «Сам иди подальше» исчез в толпе пациентов.

До конца этого дня (понедельника или вторника?) они избегали друг друга. Уайлдер попытался возобновить знакомство с Ральфом и Фрэнсисом, но Ральф, похоже, его не помнил, а Фрэнсис отказался играть в кинофильмы даже после того, как Уайлдер подкинул отличную фразу:

— Скажи, из какого фильма слова: «Сыграй это снова, Сэм»? [15] Известная фраза из фильма «Касабланка» (1942), позднее в свою очередь ставшая названием пьесы Вуди Аллена (1969) и основанного на ней фильма (1972).

Он помог «газетчику» выложить новую комбинацию, которая получилась совсем неудачной, и после того уже ни с кем не общался — просто шагал по коридору, смотрел на свое двойное отражение в зеркальных очках копа, курил сигареты, «спасал» страждущих и тихо паниковал про себя, подозревая, что он и в самом деле свихнулся.

А на следующий день, уже после обеда, услышав громкие стоны и охи слепца, он приблизился и увидел склонившегося над ним Спивака.

— В чем дело, Самбо? [16] Одно из презрительных обращений к афроамериканцам — спрашивал Спивак участливым тоном. — Снова глюки? Хочешь похмелиться? Увы, с этим облом, Самбо, выпивку здесь не подают.

— Ох! Ох! Ох!

— Здесь ты можешь получить только паральдегид, смирительную рубашку, уколы в жопу и…

— Почему бы тебе не заткнуться? — прервал его Уайлдер.

Спивак выпрямился и повернулся кругом с чрезвычайно изумленным видом:

— Ну и ну, будь я проклят! — Он перевел взгляд с лица Уайлдера на его босые ноги и потом обратно. — Надо же, кто нынче взялся меня поучать!

Казалось бы, я уже слышал все виды проповедей от всех дебильных иисусиков в этом притоне, и тут вдруг возникает плюгавое ничтожество, мелкий пьянчуга-торгаш, и начинает учить меня какой-то ущербной «доброте», какому-то жалкому «состраданию», каким-то…

— Ты наглый, чванливый и мерзкий сукин сын, Спивак! Скотина…

Уайлдер пятился перед Спиваком, но это не было отступлением — он просто перемещался в более широкую часть коридора, менее людную и более подходящую для драки.

— А ты кем себя возомнил? Бойскаутом? Гунявым борцом за справедливость? Кем-то вроде святого? Или, может, самим Христом? А?

Оба остановились, сохраняя дистанцию в три фута, обмениваясь свирепыми взглядами, готовые ко всему. При этом ни один не принял боевую стойку — руки были опущены вдоль тел, — но Уайлдер расправил плечи и спросил:

— Хочешь схлопотать по роже, Спивак?

— От тебя? От нелепого алкаша-недоростка? Черт, да я вытру тобою этот пол за пять секунд, и ты сам это знаешь.

— Не будь в этом слишком уверен.

— Может, все же рискнешь? И тогда увидим, что получится.

В этот момент распахнулась дверь кабинета и на пороге возник улыбающийся, дружелюбный Чарли.

— Джентльмены, — сказал он, — вы не против того, чтобы составить мне компанию и выпить по чашке кофе?

Гостеприимно расставляя для них стулья и кладя в чашки растворимый кофе (на плите уже булькал ковшик с кипятком), Чарли как будто не замечал их раскрасневшихся лиц, тяжелого дыхания и подрагивающих конечностей.

— Я люблю выпить чашечку кофе в это время дня, — говорил он, — и тем более приятно сделать это в доброй компании. Если не возражаете, я притворю дверь. От этого воздух в комнате станет немного спертым, но я не хочу создавать впечатление, будто сегодня здесь день открытых дверей. Вам с сахаром и сливками, мистер Уайлдер?

— Да, благодарю вас.

— Конечно, это всего лишь заменитель, порошковые сливки, но на вкус весьма недурно. А вы, Доктор?

— Нет, спасибо. Просто черный кофе.

Сначала говорил один Чарли, а двое других лишь прихлебывали кофе и курили, наслаждаясь уютом, от которого уже успели отвыкнуть. Уайлдер ожидал, что этот монолог вот-вот перейдет в нравоучительную лекцию с выводом типа: «…Впредь чтобы я не видел никаких конфликтов между вами…» — но этого не произошло, и вскоре они смогли расслабиться. Они даже невольно переглянулись и едва не обменялись улыбками соучастия, как шкодливые мальчуганы, сумевшие набедокурить и не попасться с поличным.

— Я очень рад, что праздники закончились, — продолжал Чарли. — Такие затяжные уик-энды всегда несут с собой дополнительные осложнения. Палата переполняется пациентами, а число сотрудников, напротив, ограниченно. Слава богу, теперь врачи вышли на работу. Да-да, Доктор, мне известно ваше мнение о психиатрах, и нет нужды высказывать его снова. Со своей стороны, я рад врачам прежде всего потому, что они наконец-то распределят пациентов. Кто-то из этих людей теперь вернется к своим семьям, верно? Кого-то распределят по клиникам для лечения от алкогольной и наркотической зависимости; кого-то направят в Уингдейл, Рокленд или еще куда, а кое-кто — что ж, это не секрет — попадет на скамью подсудимых. Все эти вопросы должны быть решены как можно скорее, вы согласны?