Сергей Лойко - Рейс

Дверь почты была заперта на амбарный замок, похоже давно. На ней висела кособоко прилепленная скотчем выгоревшая бумажка с текстом, в котором можно было разобрать только первые три заглавные буквы и восклицательный знак в конце «ВНИ…!» Кругом не было ни души. Два деревянных дома по соседству, серые, некрашеные, со щербатым шифером на крышах, стояли с окнами, забитыми поржавевшими неровными листами тонкой жести. Перед ними зияли палисадники с низкими, ржавыми, покосившимися проволочными заборчиками и высохшими кустиками бывших цветов, сгоревших на солнце вместе с высокой серой травой.

Для выполнения команды «передвигаться предельно скрытно» в поселке Первомайском Донецкой области не требовалось специальных усилий.

Офицеры молчали. С тех пор как лейтенант Федулов не выдержал и спросил перед пуском: «Откуда, б…дь, военный транспортник на высоте, б…дь, девять тыщ?», а комрасчета вежливо попросил его «на х…й заткнуться», никто больше о пуске не заговаривал. Ждали Михалыча. А говорить было о чем. Все знали, что целей оказалось две, и что ни одна из них по размеру на военную не походила, и что ракету пускали по нижней. Странное задание было выполнено. Пуск был сделан в 12.20. Цель поражена. Теперь нужно доехать до дома и там уже можно начать думать.

Через двадцать минут после условленного времени, в 16.40, показался «уазик» в новеньком камуфляже с незнакомыми номерами. Подъехав, он остановился, подняв облако пыли, из которого вышел не Михалыч, а незнакомый приземистый военный без знаков различия, без броника, но в туго набитой разгрузке, с приветливым широким рябым лицом и словно приклеенными, ухоженными и закрученными вверх, как у Чапаева, серыми от пыли усами.

— Капитан Курочкин? — прибывший военный приветливо оглядел отдыхающий расчет.

— Так точно. А с кем?.. — мельком глянув на корочки и поднявшись с лавки, спросил капитан.

— Я майор Кравченко, — незнакомец протянул свою «корочку». — У меня приказ лично подвезти вас и людей до Кожевни, где вас будет ждать ваша машина.

— А наш водитель?

— Вот он вас там и будет ждать.

— Понятно. А где эта Кожевня?

— На самой границе. Не помните? Должны были проезжать, когда сюда ехали.

— Не помню. Ночью было, — сухо ответил Курочкин.

— Ну что? По коням? Багажа, я вижу, у вас немного. Это хорошо, а то у меня генератор в багажнике все место занял. Везу в ремонт. Здесь генераторы летят, как…

— Сейчас. Одну минутку, — не дослушав, оборвал Курочкин и достал из брючного кармана мобильник. Пока набирал номер, увидел, что зоны нет. Выключил. Снова включил. Ничего не изменилось.

Курочкин был единственным в расчете, кому на время операции было разрешено иметь с собой мобильник, но со строгим наказом — держать его выключенным все время нахождения на Донбассе. За исключением экстренных случаев.

Документы у майора были в порядке. Однако не предупрежденному о замене машины Курочкину случай представился экстренным. Но — «вне зоны действия сети».

— У нас тут со связью беда, — продолжал Кравченко. — До Мариновки доедем, там сигнал хороший. У вас МТС?

— А далеко это, товарищ майор? — включился в разговор Федулов.

Весь расчет был уже на ногах. Лица оживились. Глаза из-под пыли заблестели.

— До Мариновки-то? Сорок килóметров будет, — бодро ответил майор, развернувшись и направляясь к машине. — Дорога говно. Но за час допилим с божьей помощью.

Майор открыл багажник, достал тряпку, протер, а скорее, размазал пыль по стеклам «уазика» и открыл все двери.

— Поедем в тесноте, да не в обиде, — засуетился он. — Пацаны похудее, втроем на заднее, а товарищ капитан — со мной.

Внутри машины была просто парилка. Кондиционер сломался на второй день эксплуатации, пожаловался майор. Скорость на ухабах невысокая. Окна открыть — вся пыль в кабину.

— Пар костей не ломит, — добавил он.

Попутчики молчали, обливаясь потом и допивая уже вторую порцию газированной жидкости. Навстречу минут десять с оглушительным ревом и лязгом шла, по ощущениям, целая танковая бригада новеньких, хоть и покрытых толстым слоем пыли Т-72. Разъехаться было трудно. Остановились на обочине, ждали. Вышли в кусты отлить, вернулись и снова ждали. Дышать, что на улице, что в машине, было нечем. Когда танки прошли, еще минут пять ждали, пока уляжется пыль.

Первым нарушил тишину Калужинов, обращаясь, видимо, ко всем сразу:

— Купил жене стиралку. «Эл Джи». Год копил. А она прыгает так, что вся квартира ходуном. Что делать?

Прапорщик-контрактник Калужинов был единственным в расчете родом из Курска, где дислоцировалась их 329-я зенитно-ракетная бригада ПВО Сухопутных войск Российской Федерации.

Капитан же, родом из Читы, с женой и двумя детьми жил в съемной однокомнатной квартире на окраине Курска. Оба неженатых лейтенанта, один из Норильска, другой из Мурманска, жили в общежитии, расположенном в комплексе бывшего женского монастыря, по два человека в кельях три на два метра.

По сравнению с остальными членами расчета механик-водитель Калужинов жил, как падишах, — прямо рядом с частью в роскошной трехкомнатной квартире в «хрущевке» без лифта, на третьем этаже, с матерью, парализованной теткой, беременной женой и ее пятилетним сыном от первого брака. Поэтому его разговор про стиральную машину поддержать было особенно некому. Разве что майору с капитаном.

— А чего жена прыгает-то? — сострил майор, у которого на каждом ухабе пот капал со лба на усы, а оттуда, как с тающих сосулек, на грудь и на руки на руле. — От счастья?

Майор говорил с сильным южнорусским акцентом с фрикативным «гэ» и оборотами то ли ростовского, то ли донецкого говора, перемежая речь, как старший по званию, крепкими матерными выражениями.

— Да не жена прыгает, — серьезно ответил прапорщик. — А машинка. Так прыгает, прям от пола отрывается.

— У моего старшего брата так было, — вступил в разговор Картавов. — Он учитель физры в ПТУ. Так он принес домой две двухпудовые гири. В училище их никто, кроме него, все равно поднять не мог. Поставил на машинку — стала меньше прыгать.

Все, кроме прапорщика, дружно засмеялись, пока «уазик» не подскочил на очередном ухабе так, что хохотуны едва шеи не сломали, ударившись головами о потолок.

— Бли-и-и-н! — Картавов резко прижал грязную кисть к губам. — Бли-и-и-н! Язык прикусил… — он сплюнул кровь на пол между ног.

— Раньше делали машинки из стали, как все остальное, — продолжил разговор майор. — А теперь х…й знает из чего. Экономят на всем. Япошки хитрожопые.

— «Эл Джи» корейцы делают, — опять серьезно сказал прапорщик.

— Что корейцы, что японцы — все один хер косоглазые, — заключил Кравченко.

В этот раз даже прапорщик рассмеялся. А капитан только улыбнулся. Одними губами. Его мать была наполовину буряткой, и он унаследовал от нее широкие скулы, раскосые темные, как уголья, глаза и кривые ноги.