Наталия Ким - Родина моя, Автозавод

– Мужики нынче пошли, ни спереду, ни сзаду. А тебе еще рожать от них.

Двое папаш с колясками курят во дворе:

– …при родах – это я понимаю, праздник там, все дела, ну для истории… но это – я ваще не въехал…

– Ты че, логика простая – оргазм типа вместе, ну и чтоб больно было вместе тоже. Я плеер воткнул, за руку ее держал, хотя че там щас – не больно вроде, наркоз, по ходу, местный…

– А тебя вот так просто, штоль, пустили?

– За деньги, че.

– Ты платил, чтоб побыть на аборте?! Ахуеть ваще!

– Ну а че, прикольно.

Новый участковый знакомится с жителями нашего подъезда. Молодой, румяный, необстрелянный, пока еще старательный, с внезапной фамилией Фатер (сейчас Большой Начальник, размордел, печатку на мизинец нацепил). Горячо обещает учесть, разобраться, обратить внимание, взять на карандаш, защитить, оградить и т. д. Вроде все решили, народ расходится, участковый уже наполовину вышел из подъезда, вдруг соседка:

– Молодой человек, и главное – по выходным с ранья в гаражах радиво орьмя орет, ни отдохнуть люд я м, ништо!

Участковый, доброжелательно:

– Да, безобразие! А вы бы напустили на них каких-нибудь старушек с лавочки…

Вне себя:

– Вы… вы что себе позволяете?! каких старушек?! какое напустить!!! А вы чем будете заниматься?! ваша тада в чем работа?! Нашел тут… цепных старушек!!!

Сосед подсказывает:

– Сторожевых, бешеных…

Участковый, миролюбиво пятится:

– Хорошо-хорошо, не волнуйтесь, не надо никого напускать… – Понижая голос: – Можете сами попробовать…

С Автозаводской эвакуируют машины, припаркованные «елочкой». Большинство местных жителей это усвоило и упражняется в параллельной парковке. Почти по самой середине ровной линии автомобилей «елочкой» торчит «Ситроен Пикассо», 64-й регион, грязный по самую крышу, внутри спит человек. На заднем стекле бумажка, там фломастером от руки: «Трое суток за рулем. Не будите, даже если будете эвакуировать». Люди, проходящие мимо и видящие записку, понижают голос и переходят на цыпочки.

Застрял лифт. Текст застрявшей, децибелы зашкаливают:

– Рита-а-а-а-а-а!!!! (это консьержке) Рита-а-а-а-а-а!!! вызови-и-и-и-и монте-о-о-о-ра-а-а!!!

Снизу:

– Щааааас!..

– Ой, скоре-е-е-е-ей вызови-и-и-и-и-и!!! Ой, не дотерплю, обосру-у-у-у-ся-а-а-а-а-а!!! – Нормальным голосом, обращаясь к кому-то: – Это я нарочно, чтоб быстрей вызывала. Убирать-то никому не интересно.

Действующих лиц уже нет никого, включая дочку и котов. Квартира досталась жэку.

Коммуналка, две комнаты, в каждой по старушке, у каждой старушки по коту. Коты друг друга не любят, дерутся, орут, увечатся, эрго – старушки сосуществуют по законам военного времени. Как они вредят на самом деле – никто никогда не узнает, но подозревают друг друга в самых разнообразных грехах. Например, в сотрудничестве (именно так) с инопланетянами, которые своей радиацией «кислят» суп. Или, что мне особенно полюбилось, в сокрытии где-то в недрах комнаты вечно течной кошки, «а то хули б мой стал так под ейной дверью орать». У каждой старушки холодильник находится в комнате. Одна готовит на газу, вторая на электроплитке у себя и платить за газ отказывается, тогда первая отказывается платить за свет, хотя лицевой счет у них раздельный. Пенсию обеим приносят домой, и это, пожалуй, единственный момент в их жизни, когда они обе добровольно встречаются. Шлют друг другу телеграммы (!!!) с угрозами выселения. Все это я узнаю от дочери одной из них, которая живет в другом районе и раз в неделю наезжает проведать мамашу.

– Я ей говорю: мам, ну хватит уже на говно-то исходить, живи ты спокойно, не обращай на нее внимание! А она – нет, доча, она вредитель, она тебя сглазила, когда ты еще маленькая была, она твои сандальки яйцом тухлым мазала, чтоб воняло. А сама в наколках вся, урка сраная! Я ей назло раньше не помру, дождусь, и уж тогда за ней соскучусь, поплачу…

Застряли с пятилетней дочкой Мирой в лифте, ждем лифтера.

Приходит:

– Э-э-эй, дамочка! Ну как вы там – не взопрели еще? Аа, вы там с ребеночком? Ребеночек, не ссы, ща-а-ас дядьВить все сделает, щааас… Шо мы имеем с гуся тут… – Скрежет. – Ого! Дамочка, вы не возражаете, дядьВить щас на двенадцатый этаж сбегает позырит, че у вас там… Ага, ну я побег, держите там череп ирокезом!

Мира спрашивает, что такое ирокез, пока я ей все это объясняю, лифт трогается с места и едет на двенадцатый этаж – дядьВить что-то такое там подкрутил, останавливаемся – дверь по-прежнему не открывается.

– Ебсики-ебсики… пурум-пурум, пурум-пурум, пур-р-р-рум-м-м-м, – пытается отжать дверь. – Ахебтвоюмать! Простите, дамочка с девочкой, заело тут эту… одну… (с натугой) мадам… Мандазалупенко… еб-си-ки…

Скрежет, что-то срывается.

– Ну ты погляди, какой… шпрех-штал-блять-хейстер! Так, а если так?.. Пурум-пурум… пур… Ах, бублики, мои ебублики… врагу не сдается сей гордый хуяк…

Мира спрашивает, что такое хуяк, в этот момент дверь открывается и мгновенно опять закрывается, лифт едет вниз.

– Куда-а-а-а-а-а-а-а-а-а?!

На первом этаже лифт открылся, я вся малиновая – и от жары, и от смеха, а еще от того, что Мира задумчиво говорит, так, себе под нос:

– Ну ладно, я у папы потом спрошу, что это у дяди какой-то застрял хуяк.

Семь утра, магазин «Александровский». Женщина в хиджабе покупает один банан в упаковке. Стажерка-кассир говорит, как обычно: «Спасибо, приходите еще!» Женщина кивает и с достоинством удаляется. Дальше я, а за мной веселится парочка молодых людей: она придет, жди, ага, гы, смари, отоварилась с утра, гы-гы-гы, за одним бананом сходила, ваще ржа! – говорят они и выкладывают свои покупки – пачку презервативов и чупа-чупс.

На углу нашего дома есть ломбард, который мне как-то пришлось навестить. Стою в очереди из трех человек, напеваю тихо: «Ах, ломбард, мой ломбард…», женщина лет пятидесяти передо мной поворачивается, грустно улыбаясь, отвечает: «…ты мое спасение…», мужчина за мной, эхом: «Я милую узнаю по цитатам…»

Вот такая она, наша зиловская интеллигенция.

И вновь дамы с собачками – это разговоры о погоде, болезнях, лекарствах, рецептах, подлых родственниках, гадких соседях и, конечно, политинформация.

Давеча, три грации:

– Нет, лично я никогда в Крыму не была, наша семья еще с после войны предпочитала Прибалтику, но мама рассказывала, как одна ее сослуживица как-то ездила по путевке – и приехала, представляете, заболела неприличной половой болезнью! Это она в сауну сходила, там и подцепила.

– Ну а теперь-то можно ехать-то, теперь там наши-то все под контроль возьмут, все эти сауны-шмауны…