Тейлор Рейд - Навсегда разделенные

Сьюзен постоянно планирует что-то за меня, чтобы я была по возможности занята — даже если это занятие будет заключаться всего лишь в праздном просмотре телевизора. Иногда меня этот ее пунктик «лагерной вожатой» слегка раздражает, но кто я такая, чтобы говорить ей: «отстань». Она хочет помочь мне и действительно помогает. Я оживаю чуток с каждым днем.

— Сегодня в город приехала моя подруга Ребекка, — говорит мне днем Сьюзен. — Мы могли бы все вместе пойти в ресторан со средиземноморской кухней, который я недавно присмотрела.

Она впервые приглашает меня на встречу с кем-либо из своих друзей. Почему-то мне кажется странным участвовать с ней в чем-то, во что вовлечены другие люди. Не знаю, почему. Как будто наш с ней союз — слишком личный, о котором никому не говорят. Как будто она моя тайная мама. Наверное, дело в том, что я боюсь, не зная, как мне к ней обращаться. Как она представит меня? «Это вдова моего сына?» Не хочу этого.

— О. Я даже не знаю, — отзываюсь я, теребя страницы журнала, прочитанного несколько дней назад. Они свернулись по краям и просвечивают, после того как оставив журнал на краю бассейна, я прыгнула в воду «бомбочкой».

— Ну пожалуйста, — просит Сьюзен.

— Просто… — начинаю я, но она внезапно садится и умоляюще вытягивает руки, словно собираясь сделать великое признание.

— Послушай, Ребекка далеко не лапочка. Она слегка… снобка. Ну, точнее она самая настоящая снобка. И я никогда не переваривала ее снобистское отношение к детям. Когда ее старший сын поступил в Стэнфорд, от нее только и слышно было: Стэнфорд то, Стэнфорд сё, и — ух ты господи боже мой — разве Патрик не самый умный ребенок на свете? Она всегда вела себя так, словно мой Бен — сплошное разочарование.

— Ничего себе! Вот теперь я точно не хочу с ней встречаться. И не понимаю, почему хотите с ней встретиться вы.

— Да пойми же! — возбужденно восклицает Сьюзен. — Она всегда, всегда хотела иметь дочь. Всегда. А у нее два сына. И ни один еще не женат. — Сьюзен умолкает, покраснев. — Я ужасна? Хочу использовать невестку, чтобы заставить подругу завидовать.

Не знаю, потому ли, что я заранее ненавижу Ребекку, или потому, что мне приятно доставить удовольствие Сьюзен, но я соглашаюсь пойти с ней на ужин с подругой.

— Наденем сочетающиеся платья? — предлагаю я и поддразниваю ее: — Может, скажем, что только что вместе лепили вазочки в гончарной мастерской?

Сьюзен от души смеется.

— Порой я бываю первостатейной стервой, так что спасибо за понимание.

Вздремнув немного, мы начинаем собираться на ужин. Я слышу, как Сьюзен без конца примеряет костюмы и платья. Мне непривычно видеть ее такой неуверенной в себе.

В ресторане нам говорят, что Ребекка уже ждет нас за столиком. Сьюзен пересекает зал чуть-чуть опережая меня, и ее подруга встает, приветствуя нас:

— Опоздали всего на две минуты! — замечает она.

Сьюзен закатывает глаза.

— Так вот она — та самая невестка, о которой ты не устаешь говорить, — поворачивается Ребекка ко мне.

И я осознаю, почему на самом деле мне захотелось прийти на этот ужин — потому что я впервые почувствовала себя невесткой Сьюзен. И не важно, при каких обстоятельствах это произошло. Главное, что я чувствую себя чьей-то любимой невесткой.

НОЯБРЬ

Сегодня меня приедет навестить Анна. Сьюзен пригласила ее провести с нами выходные, и подруга приняла предложение. Она будет с минуты на минуту, и я с нетерпением жду ее, чтобы показать, как здорово просто сидеть у бассейна, ощущая на коже ласковые лучи солнца. Днем я съездила в магазин за закусками и бутылочками вина, разбавленного фруктовым соком и газировкой. Последние я купила по приколу, но одну из них уже выпила, и знаете что? Это вкуснятина!

Анна подъезжает к шести, и у Сьюзен уже спланирован весь ужин. У меня такое впечатление, что ей до смерти скучно. Своим присутствием я заполняю ее дни, но до того как Бен умер, до того как мы с ней сблизились, ей, наверное, было невыносимо, душевыматывающе скучно. Она состоит в куче книжных клубов, и насколько я знаю, ничем больше себя не занимает. Поэтому к приезду Анны готовит чуть ли не пиршество.

Зайдя на кухню, я нахожу свободный фартук, надеваю его и развожу руками:

— Чем помочь?

Сьюзен нарезает овощи с такой скоростью, что, кажется, увлекшись, полпальца себе отхватит, но этого не происходит. Разделочная доска уже завалена нарезанными овощами, которые Сьюзен с легкостью смахивает в большую миску.

— Подай мне ту банку, пожалуйста, — просит она.

Я подаю. Она высыпает из банки бог его знает что — вероятно, тертый сыр — в ту же миску и ставит салат на стол.

— Салат готов. Пюре — тоже. Ростбиф жарится. Йоркширский пудинг в духовке. Почти всё сделано, — говорит Сьюзен. — Надеюсь, Анна не сидит на диете. Я приготовила все блюда нашего округа.

Звенит звонок, и я иду открывать дверь. На Анне белое платье и черный кардиган. В одной руке она держит бутылку вина, в другой — сумочку. Мы часто разговариваем с ней по телефону, но от встречи лицом к лицу сердце наполняется радостью. Она — часть моей жизни, которую я хочу вернуть.

Анна обнимает меня, и я чувствую аромат ее духов. Он напоминает мне о времени, когда мы ходили в бары, и пока я стояла в уголке с коктейлем, Анна была центром внимания. Напоминает мне о наших субботних похмельях и поздних завтраках. О незамужней жизни. Жизни, которую я любила до того, как узнала, что есть нечто лучшее.

Я так давно не чувствовала запаха Бена, что уже позабыла его аромат. Нет, я бы его сразу же узнала, а вот описать не могу, вспомнить не могу. Я знала, что так и будет. Я боялась этого. Но сейчас, когда это уже случилось, всё не так уж и плохо. Плохо. Но не настолько, как я боялась.

— Ты замечательно выглядишь, — говорит Анна, мгновенно поднимая мне этим настроение.

— Спасибо! Ты тоже! — Мне не нравится, что наш разговор звучит как-то формально. Мы — лучшие подруги, а лучшие подруги так не говорят.

Мы проходим в кухню, и Анна обнимает Сьюзен.

— Чем мне вам помочь? — спрашивает подруга, и Сьюзен отмахивается.

— Вы, девочки, такие вежливые и воспитанные. Садись. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Позвольте мне хотя бы бокалы достать, — говорит Анна и начинает их искать.

— В верхнем шкафчике над посудомойкой, — подсказывает Сьюзен, не отвлекаясь от готовки.

Анна достает три бокала и наливает в них вино.

Только минут через пять мы начинаем общаться свободно и в похожей на себя манере. Я думаю о том, как это странно — я пробыла вдали от Анны всего несколько недель, а уже чувствую какое-то отчуждение. А потом понимаю, что мы пробыли вдали друг от друга не эти несколько недель. Что я отдалилась от нее сразу после смерти Бена. Я умерла вместе с ним. Или мы отдалились друг от друга еще раньше? Может быть, после встречи с Беном я уже в каком-то смысле потеряла Анну. Если это так, то я хочу ее вернуть. Я хочу вернуть то, что у нас было.