Василий Фартышев - Проза жизни

Стрельцов всегда был рационален, даже сознательно вырабатывал в себе научную последовательность и логичность во всем, сперва мысль, потом действие. Теперь же действовал автоматически, ни о чем не думая. Вернулся в комнату, где Борисов притворялся спящим, и взял плащ-палатку Первенцева. Вынул из похудевшего рюкзака блестящий тубус фонаря, термос, спички. И не задавал себе вопроса: а зачем ему сейчас термос и фонарь? Вспомнил старое туристское правило: сахар восстанавливает силы, бросил в термос десяток кусков рафинада, насыпал чаю. Сунул сахар и в карман. Он взял также корду и свисток, вышел к летней кухне и залил кипятку в термос. На столе, где только что пировала компания, оставались хлеб и колбаса — он беззастенчиво забрал их. Надев плащ-палатку, Гена ощутил себя как в скафандре. Прошел в опустевший к ночи вольер за Кингом. Собака удивленно подняла морду, заглядывая в глаза: что ты надумал, повелитель?

За изгородью бушевало черное море. Он даже замедлил шаг: ничего не разобрать! Где лес? Где дорога? Все раскачивалось, шумело, ходило черными волнами. Почти невидимый в кромешной темноте Кинг жался к ноге. «Посмотрим, далеко ты ушел от папы Босса или нет», — сказал ему Гена, не слыша голоса. Он включил фонарь и приспособил его в боковой прорези плащ-палатки. Сильный устойчивый свет вернул все на привычные дневные места. Он прибавил шагу, держась подальше от деревьев, которые угрожающе согнулись пополам. Ветер налетал, казалось, со всех сторон. Лес гудел, выл, щелкал, визжал. Выйдя на шоссе, Гена вынужден был стать к ветру спиной. Гроза шла с севера, точно в лицо. Дважды сорвало плащ-палатку. Взъерошенный Кинг шел, сбычившись, похожий на черную обезьяну. «Вперед, Кинг, вперед!» — подбадривал его Гена. Обрушился ливень, похожий на чередование гигантских волн: одна воздушная, другая — водяная. Стрельцов прикрывал собаку полой плащ-палатки — Кинг охотно подчинялся. «Вот так тебя и учить ходить рядом!» — сказал Гена и ослеп — четкая картина дневного мира вдруг встала перед глазами: изгиб шоссе, водонапорная башня, сенной сарай. И тут же с грохотом померкла. Давно не видал он таких молний, две подряд ударили дуплетом, после них фонарь казался погасшим. Кинг — мужественный сын Босса — дрожал всем телом и жался к ноге. Без него Гена, наверное, повернул бы назад, но этот испуганный черный зверь помогал преодолеть собственный страх.

Небо вспарывали огненные трещины. При очередной ярко-белой вспышке, озарившей полгоризонта, он увидел, как впереди, словно в замедленной съемке, беззвучно стало падать ссеченное молнией дерево.

Гена поскользнулся, упал. И встал, опираясь на хребет Кинга. Они пошли дальше по обочине шоссе, чтобы молния ударила в дерево — не в него. В грозу нельзя ходить полем.

Лишь теперь он понял, что идет искать Марью Андреевну. «Надо меньше думать, меньше копаться в собственной драгоценной персоне — больше доверять себе, дремлющим природным силам и задаткам, задавленным цивилизацией, и тогда не будет ошибки!» — открыл Гена.

Где-то на полпути до заболоченных дупелиных полян Кинг напряженно остановился, ощетинился. В перерывах между раскатами грома Гена услышал его рычание. Холодок прошел по спине. Он светил фонарем вокруг себя — и ничего не видел.

«Как?! — гневно ругал себя Гена, прогоняя словами страх и озноб. — Как же ты думал найти ее? Ночует где-нибудь в деревне — ищи себе! Тебя самого впору искать!»

Он посылал собаку вперед — взъерошенный Кинг, вся шерсть дыбом, вислые уши насторожены — упирался и рычал, словно впереди стоял волк.

Он ослеп от каскада молний. Каждый раз чудилось, что бьет именно в него. Гена потрогал рукой Кинга — Кинга не было. Несколько раз изо всей силы зажмурил глаза, чтобы быстрее вернуть зрение. Увидел впереди длинные трубы большого диаметра и реку. Какая река? — днем никакой реки тут не было! Где же Кинг?

Ты заблудился. Ты потерял собаку.

Он свистел и кричал — и не слышал ни свистка, ни крика.

И тут, в секундной паузе между двумя разрядами, кто-то оглушительно рявкнул и зарычал. Гена упал, и его потащило назад.

Ты не в своем уме, что происходит?!

Через минуту он обнаружил, что Кинг стоит в двадцати метрах позади него. Что корда — и когда руки это сделали? — обвязана вокруг пояса Гены. Это Кинг, напуганный жутким рыком, рванул и поволок хозяина.

И тут звук повторился, и все сразу стало на свои места. Усиленный в несколько раз, из трубы раздался собачий лай. «Труба — резонатор», — догадался Гена. Кинг раньше него почуял, что в трубе кто-то есть. Конечно, это громогласный лай Леди так напугал бесстрашного Кинга.

— Марья Андреевна! Вы тут? — кричал Гена поочередно то в одну, то в другую трубу.

— Господи, как вы меня напугали! — наконец услышал он ее гулкий голос. — Полезайте сюда, здесь сухо.

Он лез в трубу, но корда не пускала — Кинг, как упрямый осел, уперся и стоял на дороге.

— Леди рычит и лает, я ничего понять не могу, — обрадованно говорила Марья Андреевна. — Гляжу — привидение какое-то, в рясе…

— Да, я, наверно, на куклуксклановца похож, — гулко хохотал Гена. Он согнулся в три погибели, снимая плащ-палатку.

— А мы с Ледкой забились… Сил идти нет, такие страсти господни!

— Если бы не Кинг, я бы ни за что не сообразил тут вас искать.

— Да я-то, дура старая, знала, что гроза будет, уж как парило, как парило днем!

— Вот чай. Колбаса… Колбасу потерял. Хлеб.

— Гена!.. Так это вы меня искать пошли?!

— Как же Кинга затащить? Вот характер! Признаться, мы трухнули: такая труба иерихонская у вашей Леди!

В трубе действительно было сухо, ветер завывал в торцах, как в печи, все пространство внутри гудело. Посвечивая фонарем, Гена налил Марье Андреевне чаю в колпачок термоса, она жадно пила чай с хлебом и рафинадом и говорила, что без чаю не дошла бы до лагеря. Кинг подошел к трубе, видя в ней свет и наконец насилу они втянули его в четыре руки. Гена снял свитер и рубашку, снова надел свитер, а ковбойкой досуха вытер собаку.

Когда ливень стих, они вылезли из трубы, укрылись вдвоем плащ-палаткой и пошли к лагерю.

Все оставшиеся до испытаний дни были ускоренным повторением первых. Все так же охотники ходили в карты, так же натаскивали собак и вели почти те же разговоры. Генерал Иванцов уехал, не дожидаясь испытаний, — он уже не сомневался в результатах.

Семен Семенович Сомов скончался в больнице в ту же ночь. Два дня подряд сеттер Дина потерянно ходила по всем комнатам и по лагерю в поисках хозяина, и не было сердца, какое не сжалось бы при виде этой преданной собаки, как она из последних собачьих сил, тяжело дыша и деревянно переставляя лапы, ищет и ищет своего хозяина. Ее отдали егерю Сарычеву, когда он приехал на станцию наказать браконьеров — у троих молодых курцхаристов он отобрал охотничьи билеты.