Юрий Самсонов - Библиотечка «Красной звезды» № 1 (517) - Морские истории

Слушал я Лисовского и думал о том, как много мы еще не знаем об океане и воздействии его на человека. А еще о том, что каждый океанский поход даже для очень опытных моряков — это по сути дела плавание в неизвестное.

Наш корабль находился в трехстах милях от Азорских островов. Был знойный безветренный полдень. Солнечные лучи серебряными нитями уходили в воду и веером рассыпались в глубине. Вдруг рядом с бортом величаво проплыла оливково-зеленая черепаха. Ее панцирь, покрытый крупными роговыми щитками, был не меньше метра в диаметре. Вскоре рядом с кораблем проплыла еще одна черепаха, потом еще… Откуда они здесь, почти в самом центре океана, ведь общеизвестно, что черепахи обитают в прибрежных водах?

Штурман капитан-лейтенант С. Галкин внимательно обследовал взглядом каждый миллиметр навигационной карты в районе счислимого места корабля — везде значились многокилометровые глубины. Тогда офицер включил эхолот: может быть, корабль находится над неизвестной до сего дня банкой, где глубины резко отличаются от преимущественных? Но прибор подтвердил: под кораблем океанская бездна. Откуда же тогда черепахи?

Вот как прокомментировал нашу встречу в океане инженер-гидролог В. Каминский:

— Постоянное местопребывание морских черепах — прибрежные воды, где на глубине 4–6 метров простираются «пастбища» с густой порослью зостеры и талассии.

Зеленая, или суповая, черепаха, с которой, судя по всему, мы встретились в океане, широко известна благодаря своему вкусному мясу. Когда в начале XVI века Колумб пересекал Карибское море, гигантские стада зеленых черепах буквально преграждали путь кораблям в районе Кайманских островов. Сейчас черепах стало значительно меньше, сказывается промысел.

В Атлантическом океане зеленую черепаху можно встретить от северных побережий США до берегов Аргентины, от южноафриканских вод до прибрежных районов Великобритании, Бельгии, Голландии. Считается, что к Северной Европе черепах заносят струи Гольфстрима. Только этим можно и объяснить встречу корабля с черепахами в центре Атлантики.

На палубе после шторма матросы обнаружили двух крупных, похожих на орлов, птиц. Наш корабль находился почти в центре Атлантики, и было понятно, что пернатые путешественники выбились из сил, а мокрая качающаяся палуба оказалась их единственным спасительным приютом.

Моряки дали птицам хлеба и крупы. Те клевали осторожно, зорко поглядывая на людей. Стоило кому-то приблизиться, как они начинали угрожающе шипеть, распушив оперение, и щелкать клювами. Насытившись, птицы поднялись в воздух, но улетать от корабля явно не собирались. Сделав несколько кругов над палубой, они облюбовали место на мачте и устроили там базу отдыха.

Шли дни. Пернатые гости выработали четкий стереотип поведения. Время от времени они «разминались», летая кругами над палубой, потом снова занимали «плацкартные места» на мачте в ожидании того часа, когда можно будет покормиться остатками от матросского стола.

Но однажды утром этот бесхитростный уклад птичьей жизни на корабле был резко изменен. Крылатые пассажиры отказались от завтрака, долго и беспорядочно летали над антеннами, а потом в конце концов стали решительно удаляться от корабля и вскоре скрылись из виду.

Корабельный штурман капитан-лейтенант С. Галкин снял направление, по которому улетели птицы, но прежде чем отложить его на карте, дал мне прочитать одну страничку из введения к учебнику навигации. К моему удивлению, там шла речь и о птицах. Оказывается, древние мореходы, еще не имея ни компасов, ни астролябии, ни секстана, использовали в качестве своеобразных курсоуказателей птиц. Сажали их в клетки и брали с собой в море. В плавании птиц периодически, по одной выпускали, отмечая направление полета, — в той стороне находился ближайший берег.

И вот, практически безошибочно зная свое место в океане, выработанное электронными средствами кораблевождения, мы получили возможность объективно оценить точность «курсоуказателей» древних мореходов. Капитан-лейтенант С. Галкин отложил «птичий» пеленг на карте. Он оказался точным траверзом по отношению к одному из ближайших островов в океане. «Птичья ЭВМ» сработала не хуже корабельной. Понятно, что этот «лоцманский» дар пернатых оказывал неоценимую помощь нашим далеким предкам в освоении морей и прибрежных акваторий океанов.

О капитане морского танкера Станиславе Ивановиче Лежневе слышал я немало, в том числе и то, что он прекрасный рассказчик. А флотский опыт у него столь велик, что, рассказывая об интересных эпизодах своей жизни, он никогда не повторяется. И вот неожиданно судьба свела нас, да притом на его танкере. Служебная необходимость побудила меня как-то выйти на этом танкере в море. Но вскоре я имел возможность заметить, что наша встреча состоялась не в самый лучший момент: капитан был явно не в духе.

Отчего — оставалось только гадать. Я решил, что от непогоды. Она действительно раздражала. Сеял дождь — плотный, так что не видно горизонта, усиливался ветер. Сначала теплый, ласковый, он уже пронизывал до костей. Поэтому на верхней палубе без нужды никто не появлялся. Свободные от вахт разошлись по своим теплым каютам. Тем паче, что шторм приближался, а трудяга-танкер не мог его избежать.

Еще до того, как небо окончательно затянули плотные темные тучи, штурман и капитан стали думать, как бы уклониться, куда бы укрыться от крыла тайфуна. Даже когда оно задевает судно краешком — команда помнит об этом долго. А тем более здесь, в Охотском море. Свирепость его известна всему миру. Редко кому приходится видеть Охотское спокойным, тем более ласковым. В любое время года оно штормит, бушует, дышит холодом.

…Поднявшись на ходовой мостик и посмотрев на капитана малого морского танкера, я понял — Лежнев уже на что-то решился. Танкер держал курс на норд-вест. А любивший поговорить капитан мрачно молчал.

Тяжело переваливаясь с борта на борт, зарываясь форштевнем в волну, танкер — бессловесное создание из металла — терпеливо и доверчиво делал то, что велели люди. Капитан, видимо, все-таки счел свое молчание не слишком вежливым, поэтому буркнул: