Сергей Соболев - Мост Её Величества

— Вот эта точка, где вы стоите, находится примерно на восемь футов ниже максимума, — проинформировал меня добрый самаритянин.

«Минус один этаж», — сказал внутренний голос. — «Но это ничего не меняет».

— Под нами, если смотреть строго вниз, не вода, не речная гладь, а каменная поверхность — предмостье, — уточнил водитель вэна. — В большинстве случае те, кто пытались покончить жизнь самоубийством, бросившись с моста, успешно добивались своего.

«Я знаю, — хотелось мне сказать им. — Знаю…»

Но решил промолчать.

— Вы ведь писатель, Arthur?

«В прошлой жизни, — подал реплику внутренний голос. — Да и то, не факт… много нынче развелось «писателей».

— У вас должно быть развитое воображение…

«К чему это он клонит?»

— Представьте себе, что вы взобрались на перила…

«Хм…»

— Возможно, вы сами еще не приняли окончательного решения. Вы балансируете на грани…

Я включил воображение и представил себе самого себя: стоящего на перилах Itchen Bridge: над рекой — с разведенными до хруста в суставах, прибитыми невидимыми гвоздями к невидимому кресту руками. Картинка получилась несколько пафосной, но, увы, реалистичной.

— И когда вы находите — сами для себя — основания, указывающие на то, что ситуация отнюдь не безвыходная, что есть смысл жить и бороться дальше…

«Так?..»

— И медленно… медленно… очень медленно — чтобы не свалиться вниз, опускаетесь на корточки, чтобы спуститься или сползти на дорожку, а затем и убраться прочь из этого гиблого места, вдруг…

В следующую секунду последовал толчок в спину; я охнул — удар грудью о перила оказался довольно болезненным.

— Вдруг кто-то или что-то подтолкнет вас — закончил проповедь добрый самаритянин — и вы полетите камнем вниз.

Они не дали мне времени толком отдышаться. Один из этой троицы, прихватив рукой за ворот рубашки, вновь развернул меня лицом к бездне.

— Последний шанс, Arthur, — сказал старший.

— Вы меня с кем-то перепутали.

— Отдайте то, что вам не принадлежит, и будете жить дальше.

— Я уже говорил мистеру Вулси…

— Тридцать секунд на размышление.

Как ни странно, после того, как эти добрые люди крепко приложили меня о бетонное заграждение, стало гораздо легче дышать.

Говорят, в последние мгновения — прежде, чем вспыхнет надпись GAME OVER — перед внутренним взором человека проносится вся жизнь… Ну, не знаю, не знаю. Мне бы разобраться с событиями последних пяти месяцев. Желательно, уложившись в отведенный добрыми людьми в наброшенных на головы капюшонах лимит.

С чего начать? За какую именно нить следует потянуть, чтобы распутать весь клубок?

Думай, Arthur, соображай.

За такими господами, как мистер Вулси, стоит сила и власть. Ты для них никто и ничто — иностранец, по сути. гастарбайтер, шлак, донная грязь. Не попади ты в конкретный замес, никто из них в твою сторону не то что не глянул, даже не плюнул бы.

Сейчас ты балансируешь на краю, но ты живой. Они могут забрать всё, что имеет в их глазах цену — деньги, документы, материальные вещи, движимое и недвижимое. Даже жизнь, если сочтут нужным. Но пережитое тобой и твои личные воспоминания никто не в силах у тебя отобрать.

Что привело тебя, человече, на этот мост?..

10 апреля. День 1-й.

День

— Ай лайк зе Юнайтед Кингдом… Ай вери лайк зе… з-зе… дзе…

Сосед слева, запнувшись, заглянул в самоучитель по английскому языку.

— А! Зе Греит Бритаин.

— Артикль the — с трудом справившись с очередным приступом раздражения, сказал я, — произносится как ðə. Если с согласным звуком. А с гласным — ði. Язык прижимаешь к зубам… Потом как бы продуваешь воздух. Understand?

Субъект старательно прикусил язык; не менее старательно продул воздух…

— З-зе… Зз-зе… Дз-зе… Так?

— Что за произношение? И откуда это у тебя — «Бритайн»? Ты издеваешься, что ли?

— А как правильно?

— Бритн!

— А написано — «Бритайн».

— Shit!.. Закрытые и открытые типы слогов, это в шестом классе проходят!

— У меня с разговорным инглишем не очень, я же в школе «дойч» учил.

Довольно громкий, и, надо сказать, весьма неприятный, если не сказать, устрашающий треск обшивки заставил соседа вжаться в кресло.

— Фига себе… Как думаешь, Папаня… Эта мандула… она не нае…

— Кто-то обещал не произносить бранных слов, — процедил я. — Клятву давал — не далее, как вчера. И не называй меня «Папаня».

— А чо такого я сказал?.. — скороговоркой произнес он. — Не сердись. Кстати, про обещания.

— Ну?

— Ты говорил, что поможешь мне с английским. Так?

Я тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал я. — Сегодня трудный день… сам понимаешь. Но если бы знал, что…

— Тогда скажи, какая разница между «кингдомом» и «грейт бритном»? Если и то, и другое — Англия?

— Уффф.

Меня не так-то легко вывести из себя. Я человек по жизни спокойный, стараюсь не создавать проблем ни себе, ни другим. Но этому субъекту, одетому, кстати, в мой джемпер, за каких-то два часа полета удалось довести меня до белого каления.

Я уже готов был сказать пару ласковых своему спутнику, — клятв не сквернословить и прочих трудновыполнимых обещаний лично я не давал — но ситуацию разрядила стюардесса, остановившаяся возле нашего ряда с хромированной тележкой.

— Beer? Wine? Nuts?

«Цианистого калия неплохо бы».

Я сейчас нахожусь не в очень хорошей форме; и, подозреваю, произнес эти слова вслух. Иначе, с чего бы это бортпроводница посмотрела на меня таким странным взглядом?

— Excuse me, sir?..

— Water, please. Two bottles.

Я покосился на соседа, который, в свою очередь, заинтересованно разглядывал расположенные в нижнем ярусе тележки банки с пивом и «полубутылки» с сухим вином.

— Without gas, — уточнил я.

Послышался уже знакомый скрежещущий звук. Нас основательно тряхнуло; по осевой линии, от фюзеляжа до кабины пилота, волной пробежала судорога. Стюардесса схватилась за спинку кресла, другой рукой она придержала тележку.

Некоторое время, с полминуты примерно еще, трясло так, словно мы передвигались не по воздуху на лайнере марки Boeing 737, а путешествовали на арбе с деревянными колесами по каменистому шляху. Наконец, жуткая тряска сменилась обычной вибрацией.

Бортпроводница передала воду.

Я хотел было поинтересоваться, почему летательный аппарат издает столь неприятные звуки — так, словно обшивка вот-вот лопнет, или отвалится натужно воющий двигатель. Еще хотелось спросить — вот этот лайнер, на котором мы путешествуем, случаем, не ровесник ли мне? Может, и ему уже под сорок?

Но передумал что-либо спрашивать, решив не беспокоить сотрудницу авиакомпании British Airways такими пустяками.

В иллюминаторе клубится серая хмарь; где-то далеко внизу под нами Северное море, на исходе третий час полета. Да, как ни странно, наша воздушная арба все еще не развалилась, и мы все еще совершаем рейс из точки А в точку Б.