Святослав Рыбас - Варианты Морозова

Морозов остановился, и Лебеденко настиг его.

— Ты проверял вагонетки у проходки? — спросил Константин холодным сухим тоном.

— Что я там забыл? — добродушно оспорил его бригадир.

— Мне кажется, там наш мотор для транспортера.

— Не может быть, Константин Петрович. Это же каким дурнем надо родиться, чтобы его туда загнать!.. — Лебеденко беззлобно выругался и, больше ничего не говоря, повернул обратно.

Морозов через плечо глядел на его ровное быстрое движение; черно-серая крупная фигура бригадира растворялась в сумерках лавы. «Я его понял, — думал Константин. — Жадный, работоспособный, хитрый, настойчивый. И почему-то ему тесно…»

Он пополз дальше и, не останавливаясь возле комбайна и не глядя на Ткаченко, выбрался к откаточному штреку. Здесь как будто ничего не изменилось.

Из люка сыпался уголь. Вокруг Кердоды стояли все рабочие и слушали балагура. Лица были черные, веселые.

— Приезжает со своего хутора в город. Шляпа, фуфайка, нос торчит. Это он сейчас отъелся, а прежде тощий был. В гостиницу устроился. Пожалели, видать. В ресторане заказал полпорции борща и сто граммов. Потом еще полпорции и сто еще. Итого — обед из четырех блюд. За столиком сосед шутит: «А нельзя сразу целую тарелку и двести?» Лебеденко ему укорот дает. Не лезь, мол, дядя, коль не соображаешь: в двух полпорциях всегда борща больше, чем в одной целой.

Шахтеры засмеялись. Морозову тоже сделалось любопытно.

— А его сосед был длиннющий, черный, физиономия глумливая и умная. Лебедь сразу видит — городской фраер. Ну поел, выпил и к себе пошел. Сосед увязался за ним. Кто ты да что? Расспрашивает, по плечу хлопает. Так в номер и вошли. Этот фраер сел на диван и этак ногу отставил… Лебедь захотел его прогнать, но гость как цыкнет. И взглядом огненным поразил.

Кердода поднял руку, словно отталкивал кого-то, и огляделся исподлобья, показывая, как именно поражал гость своим взглядом. Шахтеры ждали развязки, они не замечали Морозова или принимали его за кого-то из своих.

— Лебеденко струхнул и вежливо спрашивает: «Что вы от меня хочете?»

«Надо говорить не «хочете», а «хотите», — замечает гость. — А шляпу больше не носи. Больно глупый вид в ней».

Взял да и выкинул шляпу в коридор. Лебеденко хоть и струсил, но за шляпу обиделся и схватил фраера за грудки. Только хотел встряхнуть как следует, а фраер легонько взял его за руки и как будто пушинку отодвинул.

«Не жалей шляпу, — говорит очень дружески. — Я вижу, тебе надо денег заработать».

Достает коньяк и стаканы, наливает по полному. «Будь здоров, Коля!» А история еще не знает такого случая, чтоб Лебедь даровую выпивку пропустил! Вот и приняли они по полному. А тот коньячище был крепче спирта. Гость сразу позеленел, клюнул носом, стал что-то бормотать. Лебеденко прислушался, чего тот плетет. А в гостинице в этом номере при немцах в суровые годы оккупации жил один белогвардеец. Когда немцы утикали из города, он под полом замуровал золотые сокровища. Вот про это и бормотал пьяный фраерок. Лебеденко сразу запер дверь на ключ, включил радио, полонез Огинского передавали, и давай паркет драть. Глядит, гость тут как тут. Откуда-то ломик достал, старается. Расковыряли под батареей большущее место. Верно — видят цементный круг, железные болты какую-то крышку держат: «Тут мильен! — торопит фраер. — Отворачивай, скорей!»

«Пополам!» — говорит Лебеденко.

— Фу ты! — Кердода взглянул на вагонетку, она была полна угля. Он нехотя шагнул к ней, но почему-то, несмотря на свой шаг, остался на месте и сказал небрежно:

— Эй, Хрыков, откати-ка вагон!

Человек, которого он назвал, стал оглядываться, делая вид, что не понимает, чего от него требуют.

— Давай-давай, Хрыков! — поторопили его два или три голоса. И он, больше не задерживаясь, быстро пошел к вагонетке.

«Артист!» — подумал о Кердоде Морозов. И удивился своей простой догадке, ибо, если она была верной, становилось понятно, почему ни Бессмертенко, ни Лебеденко не могли приструнить веселого лодыря.

Тем временем рассказ Кердоды продолжался.

— Ну сбивают болты. Руки чешутся. Сердце трепещет. Глаза кровью налились… Долго бились, пока не заморились.

«Отдохнем? — предлагает дорогой гость. — Ответь, Коляша, друг мой бесценный, на мой вопрос. Куда ты эти большие богатства употребишь?»

«Мотоцикл куплю! — тотчас рубит Николай Михалыч. — Костюм из габардина, шляпу. Потом макинтош…»

А больше ничего придумать не может. Думал-думал, — нет, ничего не придумал.

«Машину, — подсказывает гость. — Домишко».

«Нет, сперва мотоцикл и габардиновый костюм! И тебе подарю что-нибудь».

«А что, Коля?»

«Да что хочешь!»

«А хочу я, Коля, твою душу».

Шахтеры однообразно-лукаво улыбались, ожидая конца этой фантастической истории, которая, как ни удивительно, казалась в эту минуту совсем не фантастической.

«А что он сочиняет про меня? — мелькнуло у Морозова. — Или я слишком далек от него и ему нет дела до меня?»

Вернулся Хрыков. Он, видно, томился любопытством и с сознанием мысли, что он пострадал за общее дело, гордо сказал:

— Ну-ну! Как там?

— Не мешай, — ответили ему.

— А начиналось самое диковинное, — проговорил Кердода и, как опытный рассказчик, вдруг замолчал.

Его треугольное лисье лицо вдохновенно смотрело куда-то вверх. Он молчал, зная меру этому приему.

— Услышал Лебедь про душу, засмеялся и говорит: «Нету у меня никакой души».

«А что же у тебя есть?» — забеспокоился этот, неизвестно кто.

«У меня есть мечты и желания!»

Ну ладно, сорвали они последний болт, и осталось поднять крышку. Наш Лебедь уже видит червонцы в столбиках, разные деньги, франки, стакан жемчугу…

— Доллары, — вставил Хрыков.

— Драхмы! — отрезал Кердода. — Откуда взяться долларам? А греческая драхма вполне могла быть… Так слушайте. Лебеденко рванул железку. Внизу что-то как грохнет! А потом как завопят! Он сунул руку. Сунул еще глубже, обшарил — нету дна. Он залез головой в дыру. И видит — внизу ресторан, а на полу — люстра. А сокровища не видать. Он-то люстру сорвал.

Кердода оглядел своих слушателей и пожал плечами.

— Остальное мне неизвестно, — строго сказал он.

Никто не смеялся. Морозов тоже не понял Кердодовой аллегории, но он подождал, может быть, у кого-то и сыщется объяснение.

Пока он ждал, появился Лебеденко и доложил, что мотор лежит в вагонетке у проходчиков: напутали чертовы движенцы.

— Шарю там, шарю, — бригадир показал рукой, как он искал. — Вот дьявол!

— А там пустота, — тихо заметил Кердода.

И вдруг раздался хохот. Они смеялись, объединенные общим чувством кратковременной потехи перед трудным делом. Смеялись черные лица, сияли глаза и зубы. Засмеялся Лебеденко, не понимая, почему смеется.