Максим Жук - Путь к Замку, или Курс лекций о Франце Кафке

Как можно видеть, оба героя через зооморфную метаморфозу пытаются освободиться от изнурительных социальных обязанностей. Они оба испытывают чувства вины и долга перед семьей. Например, Эдуард Рабан говорит, что «никакая работа не дает человеку права требовать, чтобы все обращались с ним любовно». А Грегор Замза, не обращая внимания на свое новое тело, хочет встать, чтобы успеть на восьмичасовой поезд. Им движет не страх потерять работу, а, прежде всего, любовь к семье. Именно поэтому, когда управляющий из его фирмы намекает Грегору на возможное увольнение, тот восклицает: «Господин управляющий! Пощадите моих родителей!»

Однако трансформация Рабана имеет положительное значение, поскольку герой рассматривает превращение в жука как спасение, утешение и избавление 111 111 Турышева О. Н. Вина как предмет художественной мысли: Ф. М. Достоевский, Ф. Кафка, Л. Фон Триер. Москва; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2018. С. 50—51. . Он хочет отправить тело в дорогу, чтобы оно вместо него страдало, выполняя обременительные социальные формальности: «оно поклонится, оно пойдет быстро и все наилучшим образом выполнит, а я полежу». Кроме того, Эдуард Рабан, в отличие от Грегора Замзы, переживает не превращение , а гипотетическое раздвоение тела и души. В то время как с героем «Превращения» происходит полноценная телесная трансформация. Метаморфоза освобождает Грегора от нелюбимой работы, но при этом превращает его жизнь в еще больший кошмар, чем служба коммивояжером, длительные поездки и недостаток сна. Более того, став насекомым, Замза вообще лишается сна: он «лежал долгими ночами, не засыпая ни на одно мгновение».

И, наконец, Грегор Замза, в отличие от Эдуарда Рабана, «не осознает ужаса своего существования до метаморфозы […], хотя и мучается им» 112 112 Там же. С. 58. . Он не замечает семейной тирании, не хочет порвать с мучительными обязанностями перед родителями и сестрой. А после превращения он занимает позицию жертвы и безуспешно пытается своим самоотверженным поведением заслужить заботу и сочувствие близких. Кстати, пора вернуться к семье героя новеллы «Превращение».

Можно сказать, что метаморфоза происходит со всеми героями. На биологическом уровне Грегор стал насекомым, но чем больше накапливаются энтомологические детали, тем сильнее выявляется его духовная красота. Утрата человеческого облика приводит героя к обретению подлинной человечности.

Но его близкие, сохранив биологическую принадлежность к роду homo sapiens, с каждой строчкой все больше расчеловечиваются и превращаются в жестоких эгоистичных существ. И не случайно члены семьи Грегора начинают утрачивать человеческие черты. Например, отец, загоняя сына-насекомое в комнату, издает, «как дикарь, шипящие звуки» («der Vater […] stieß Zischlaute aus, wie ein Wilde»). Подчеркивая утрату человеческих связей родителей Грегора с сыном, Кафка в конце новеллы перестает называть их отцом и матерью: они становятся «господином Замза» и «госпожой Замза».

Грета, уставшая от соседства с братом-насекомым, дважды говорит родителям: «Мы должны попытаться избавиться от этого» («Wir müssen es loszuwerden versuchen»). Для нее он уже не брат и не человек, который, напомню, много лет подряд содержал семью, занимаясь тяжелой нелюбимой работой. Кафка очень тонко показывает, как сестра лишает брата статуса человеческого существа, отнимая у него имя. В начале новеллы она называет его Грегором, немного позже – «er» (он), в конце повествования – «das Untier» (монстр, чудовище), «das Tier» (животное) и в самом конце многократно – «es» (оно): «Weg muß es » («Пусть оноубирается отсюда»); « Es bringt euch noch beide um» (« Оновас обоих погубит»); «Wir müssen es loszuwerden versuchen» («Мы должны попытаться избавиться от этого») 113 113 Деноминация персонажа станет одним из приемов повествования в романах Кафки, написанных после «Превращения». Если в романе «Америка» (1912) у героя есть имя и фамилия – Карл Россман, то в «Процессе» у Йозефа К. уже нет полной фамилии, а у землемера К. в «Замке» вместо имени и фамилии – только одна буква. .

Однако не стоит читать новеллу как банальную историю о том, что плохой тоталитарный социум погубил хорошего Грегора. «Превращение» – это еще и глубокий анализ феномена Власти, того, что она хочет от человека и что она с ним делает. И не будет преувеличением сказать, что в этой области Кафка – один из лучших экспертов среди всех мыслителей ХХ века.

Любой тоталитарный режим стремится, прежде всего, к полному контролю над личностью. Но как это сделать? Диктатор может принудить человека воевать, убивать, остервенело выкрикивать на митинге какие-то лозунги. Но принуждение – это непродуктивный метод контроля, так как на сознательном или бессознательном уровне человек будет ненавидеть систему Власти и сопротивляться ей. Его независимый внутренний мир останется неподконтрольным пространством свободомыслия. Поэтому самый эффективный способ абсолютного подчинения – ампутация личности. Тоталитарная власть стремится сделать так, чтобы гражданин не просто послушно выполнять приказы, а предугадывал и воспринимал их как свои личные мысли и желания.

Приведу один пример. 10 мая 1933 года в Берлине, Бонне, Мюнхене и других университетских городах прошло публичное сожжение книг, организованное в рамках «Акции против негерманского духа». Было сожжено 25 тысяч томов «негерманских» книг, которые не соответствовали идеологии национал-социализма. Я хочу подчеркнуть, что инициатива сожжения книг шла не от фашистского Министерства пропаганды. Инициатором, организатором и исполнителем была ультрапатриотически настроенная немецкая молодежь, состоявшая в Немецком студенческом союзе и Гитлерюгенде. Молодые люди, видевшие в этой акции спасение своей страны, добровольно принимали участие в факельных шествиях и с восторгом бросали в огонь книги Маркса, Ремарка, Барбюса, Брехта, Цвейга и других писателей. Их никто не заставлял это делать. Они целиком и полностью слились с идеологией античеловеческого государства.

Себастьян Хафнер, бежавший из фашистской Германии в 1930-е годы, писал в книге «История одного немца»: «[…] государство добивается от частного человека, чтобы он предал своих друзей, покинул свою любимую, отказался бы от своих убеждений и принял другие, предписанные сверху; […] чтобы отринул свое прошлое и свое «я» и при всем этом выказывал бы неуемный восторг и бесконечную благодарность» 114 114 Хафнер С. История одного немца / Пер. с нем. Н. Елисеева. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2016. С. 7—8. .

Когда личность исчезает, то человек без остатка растворяется в коллективном государственном «мы». Именно так действовали все тоталитарные режимы ХХ века: фашистская Германия, сталинский СССР, маоистский Китай. Сравните лозунги немецкого нацизма: «Один народ, одна страна, один вождь!» («Ein Volk, ein Reich, ein Führer!»), «За фюрера и Отечество!» («Für Führer und Vaterland!») и советские: «Народ и партия едины!», «За Родину! За Сталина!» Они все призывают к слиянию государственного и личного. Они все манипулируют сознанием, отождествляя государство и Родину. Однако государство – это политический строй, социальные институты, политики и чиновники. А Родина – это история, природа, культура и язык вашей страны, ваша семья и близкие. И тоталитарная власть, чтобы сохранить контроль над человеком, всегда или почти всегда старается отождествить себя с Родиной. Мао Дзэдун прямо говорил о необходимости уничтожения индивидуального сознания, подчеркивая, что для настоящего коммуниста «интересы революции должны быть […] дороже жизни, он должен подчинять личные интересы интересам революции; […] он должен заботиться об интересах партии и масс больше, чем о своих собственных интересах, заботиться о других больше, чем о себе» («Против либерализма», 1937) 115 115 Мао Дзэ-Дун. Избранные произведения в 5 т. Т. 2. Пекин: Изд-во литературы на иностранных языках, 1969. С. 31—32 . Практически то же самое говорил Йозеф Геббельс, определяя идею национал-социализма: «Быть социалистом – это значит подчинить свое „я“ общему „ты“; социализм – это принесение личного в жертву общему» («От императорского двора до имперской канцелярии», 1937) 116 116 Цит. по: Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для себя / Пер. с англ. Д. Дудинской. Минск: Попурри, 1998. С. 286. .