Максим Жук - Путь к Замку, или Курс лекций о Франце Кафке

В 2002 году вышло билингвистическое издание «Процесса» на немецком и русском языках, подготовленное Александром Белобратовым. В тексте романа, переведенного Ритой Райт-Ковалевой, были отредактированы те эпизоды, где обнаружились неточные прочтения или правки в варианте издания Макса Брода. Издание было дополнено фрагментами рукописи в переводе Галины Снежинской, которые были зачеркнуты Кафкой и не включены Максом Бродом в первую публикацию.

В 2003 году издается книга «Неизвестный Кафка: Рабочие тетради. Письма», составленная и переведенная Гербертом Ноткиным, в 2004-м публикуется третий перевод «Замка», выполненный Михаилом Рудницким.

Одно из последних событий в области исследования творчества Кафки – выход в 2012 году библиографического сборника «Франц Кафка в русской культуре», составленного Александром Филипповым-Чеховым. В книгу вошли дневниковые записи Кафки, связанные с Россией и русской культурой, упоминания и оценки творчества писателя в письмах и дневниках отечественных литераторов: Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Ильи Эренбурга, Александра Твардовского, Варлама Шаламова и многих других. В сборник включен большой библиографический раздел исследовательской литературы от 1920-х годов до настоящего времени, а также иллюстрации отечественных художников к произведениям Кафки.

Очень хотелось бы поставить здесь точку и сказать, что теперь Кафка – важная и неотъемлемая часть русской культуры и сознания. Ведь трагические иррациональные события, которые были и остаются естественным фоном русской жизни, как будто списаны со страниц романов «Процесс» и «Замок». Поэтому русскому читателю легко поставить Кафку в один ряд с Николаем Гоголем, Михаилом Салтыковым-Щедриным и сказать почти без иронии: «Франц Кафка – великий русский писатель». Однако делать такие выводы еще преждевременно.

Когда постсоветский читатель произносит слово «кафкианский», то он, чаще всего, использует его как синоним трагикомического абсурда, на который так богата отечественная история. Иногда мы даже испытываем почти патриотическую гордость за то, что российский абсурд обгоняет самые мрачные образы Франца Кафки. В таких случаях обычно говорят, что «Кафка отдыхает» или «Кафка нервно курит в сторонке».

И вот здесь обнаруживается основная проблема интерпретации текстов Франца Кафки в России – их поверхностное понимание. Как говорит Александр Филиппов-Чехов, «[…] Кафка в СССР и даже в России всегда был больше чем Кафка, при этом по сути оставаясь непрочитанным» 172 172 Филиппов—Чехов А. О. Franz Kafka™ // Франц Кафка в русской культуре. Указ. изд. C. 13. . Ведь творчество автора романов «Процесс» и «Замок» не является всего лишь социальной аллегорией. Говоря словами Александра Солженицына, «литература – это не лай собаки на селе» 173 173 Франц Кафка в русской культуре. Указ. изд. С. 527. То же: Айги Г. Н. О да: свет Кафки // Айги Г. Н. Разговор на расстоянии. СПб.: Лимбус Пресс, 2001. С. 131—137. . Мы очень сильно обедняем содержание книг Кафки, когда видим в нем только Нострадамуса, предсказавшего тоталитаризм, ГУЛАГ и фашизм, или социального критика, описавшего абсурд бюрократического идиотизма. Кафкианские романы, новеллы, притчи, афоризмы – это всегда многогранные метафоры, любая однозначная трактовка которых ущербна и недостаточна. Как писал Теодор Адорно о герое этой книги, «Каждая его фраза говорит: истолкуй меня – и ни одна из них этого не потерпит» 174 174 Адорно Т. Указ. соч. С. 120. . Когда вы читаете книги Кафки, то вы не видите в них «дна» и никогда ни один интерпретатор не сможет исчерпать полностью и сформулировать все их смыслы. И я, автор этой книги, на протяжении всего текста старался показать вам это свойство кафкианской прозы.

Другими словами, автор романа «Процесс» не только социальный пророк, но еще и писатель, в метафорической форме вскрывающий противоречивую суть вещей, процессов и явлений.

Кафка, по выражению Геннадия Айги, скользит «по лезвию имени Не-называемого» 175 175 Франц Кафка в русской культуре. Указ. изд. С. 526. То же: Айги Г. Н. Указ. соч. С. 131—137. . Поэтому его образы и сюжеты становятся иллюстрацией самых сложных, парадоксальных и трагических перипетий в жизни человека, общества и мира ХХ и XXI веков.

Итак, путешествие Франца Кафки в Россию официально началось в 1964, прервалось в 1968 и снова продолжилось в 1988 году. Но, подобно землемеру К. из романа «Замок», писатель и его книги пока еще не достигли желанной цели.

Отвратительный клопиный труп Грегора Замзы поручили убрать живодеру. Тот с помощником вывез за город тощее, высохшее тело и сбросил его на огромную кучу мусора. Как долго пролежало незарытым мертвое гниющее тело, установить невозможно, однако под действием жары оно уже начало источать ужасную вонь. Рой бесчисленных мух, кишевших днем над грудами мусора, не осмеливался приблизиться к этому страшному зловонному зрелищу.

Солнце уже клонилось за окружавшие город холмы, и с приходом темноты начала проступать холодная роса, так что все клопиное тело мертвого Грегора Замзы покрылось крупными каплями. Лежавшие рядом бумаги и черепки от каменных и жестяных горшков могли бы заметить, если бы тьма не сгустилась так плотно, как у Грегора Замзы внезапно начали подрагивать, высвободившись, три левые лапки, однако, возможно, они не придали бы значения этим вздрагиваниям, решив, что это просто ветер раскачивает его конечности. Но то был не ветер. Тут было другое: мертвое тело Грегора Замзы начало издавать нечто странное, намекавшее на неожиданную способность мыслить и выражавшееся в непрестанно повторяемой фразе: «Завтра я хочу собраться с силами и вернуться к ним». На этом поток мыслей обрывался, Грегор Замза никак не мог разгадать, что должна значить эта фраза.

Прошли часы. К тому времени он, однако, cмог настолько овладеть своим сознанием, что после невероятных усилий обрел-таки волю покинуть это место. И поскольку в течение долгих часов мысли его скапливались все теснее и теснее и начали нанизываться, будто в длинную цепочку, одна за другой, он подметил, к своему ужасу, что c его клопиным телом происходит причудливая перемена. Он не мог толком разглядеть, только чувствовал, что пара задних лапок, а с ними и все его тело начинают непостижимым образом вытягиваться.

И тут Грегор Замза со страхом осознал, что жив, что еще совсем недавно числился в мертвецах, а целые годы прежде провел в образе чудовищного, мерзкого клопа. Как давно уже он не думал об этих событиях. Он пытался определить, сколько дней примерно могло пройти с момента его мнимой смерти и нынешнего пробуждения.