Эмили Барр - Вся правда и ложь обо мне

Джек смеется.

– Балуешь ты своего кота, – говорит он.

Дождь припускает снова, поэтому мы пускаемся бежать к дому, не расцепляя рук. Проносимся мимо какой-то женщины с длинными растрепанными волосами, сражающейся со своим зонтом, и мужчины, который ведет за руль велосипед, а на спине везет малыша. Малыш машет нам и кричит: «Я намочился!»

Я машу в ответ свободной рукой и чувствую, как Бэлла хватается другой рукой за Джека и старается ударить его током – желает ему смерти, потому что он нормальный и счастливый, а ей кажется, что так нечестно.

На самом деле Джек вовсе не нормальный и счастливый, но по сравнению с Бэллой – вполне. Я его обожаю. Все считают, что он мой парень, но на самом деле нет: он гораздо лучше. И нас обоих все устраивает.

А парень мне не нужен. Мне кажется, я вообще никогда не захочу отношений. Я учусь в пафосной школе для девочек, но большинство наших старшеклассниц живут в мире, в котором все вертится вокруг мальчишек. Это жалко и ужасно бесит, но я не настолько смелая, чтобы заявить об этом в открытую. По правде говоря, если бы я попробовала спорить с ними, сразу выскочила бы Бэлла и отлупила первую попавшуюся служанку огнетушителем, так что, наверное, даже к лучшему, что я держу язык за зубами.

Джеку нравится моя лучшая сторона – то есть единственная, которую он видит. Общение со мной помогло ему во многих отношениях, и на какое-то время он повысил мой статус, так что меня перестали считать мишенью номер один. Но продолжалось это недолго, вскоре девчонки из школы снова начали задирать меня.

О том, что происходит со мной в школе, я Джеку никогда не рассказываю. Он только расстроится и разозлится, но от этого ничего не изменится, разве что счастья в его жизни станет меньше. А я хочу, чтобы Джек был счастлив. Только Лили знает правду и защищает меня, как может.

Когда мы врываемся в дом, мама стоит в прихожей, делая вид, что случайно тут оказалась. Она что-то держит в руках и многозначительно улыбается.

Я приглядываюсь.

– Мой мобильник! – ахаю я, и она, усмехнувшись, протягивает его мне.

– Его кто-то нашел, – объясняет она. – Позвонили из полиции, и я заехала за ним. Правда, думала, что и свой потеряла, но потом нашла. От такого опять начинаешь верить в лучшее, верно?

Мама говорит это просто потому, что так принято: веру она вряд ли утратит. До цинизма и разочарований ей далеко, но она старается всеми силами оберегать нас от любых опасностей, в том числе несуществующих. Я забираю у нее телефон и быстро проверяю: вроде ничего не изменилось, с тех пор как я видела его в прошлый раз – вчера утром, перед тем как потеряла в городе.

Мама вряд ли рылась в нем. Очень на это надеюсь.

Бэлла у меня в голове откашливается, требуя внимания. Я отпихиваю ее в сторону.

Если бы мама испытала шок, случайно узнав из мобильника подробности моей школьной жизни, она выглядела бы по-другому. А она просто рада видеть нас – меня и Джека. Ради нас она живет. Потому и ждет в прихожей, когда я вернусь домой, потому что я – ее жизнь. Стремно как-то. Мне-то, конечно, хорошо, вот только ее жалко, ей наверняка скучно живется. Иногда я пробую представить себе, что у мамы в голове творится то же самое, что и у меня, но ничего не получается. По-моему, нет у нее никакой темной стороны.

Она бы так расстроилась, если бы узнала, что со мной творится. Потому я ничего и не рассказываю ей. А Бэлла в эту минуту настойчиво долбится в мой череп изнутри, значит, мне пора делать ноги.

Едва мы входим в дом, мама запирает дверь за нами на все замки. Во всем мире не сыскать такого же безопасного дома. Сколько я себя помню, главным маминым занятием было оберегать меня. Ей обязательно надо убедиться, что мне ничто не угрожает – ничто, никогда, ни в коем случае. Забавно видеть, как она заметно расслабляется, увидев меня лежащей под одеялом в моей комнате, которая на самом деле – зона повышенной опасности.

Джек улыбается ей.

– Здравствуйте, миссис Блэк, – вежливо произносит он. – Вы чудесно выглядите.

Ей это ужасно нравится. Мама обожает Джека. Хочет, чтобы мы поженились и наделали ей кучу внуков. Милое заблуждение: этому, конечно, не бывать. Я бурчу себе под нос, потому что Бэлла уже у меня в голове и мне сейчас не до разговоров.

– Печеньку? – предлагает мама. – Я как раз испекла. Горяченькие, только из духовки.

Задерживаться ради печенья я не собираюсь, но его можно было бы приберечь для Бэллы – я же знаю, попозже ей наверняка захочется. Конечно, если это не печенье из спельты с бататами, какое мама пекла на прошлой неделе. Такого не захочется никому и никогда.

– Да, если можно, – соглашается Джек. Он рассчитывает, что печенье с кусочками шоколада, я-то знаю.

Он сворачивает следом за мамой в кухню, а я – вперед, прямиком в туалет, запираюсь, прислоняюсь к двери и пытаюсь отдышаться. Отделаться надо от обоих. Через несколько минут придется выпроводить Джека домой. Мою голову словно зажали в тиски. Перед глазами пляшут черные пятна.

Джек сидит за столом и заигрывает с мамой. Точнее, оба они заигрывают друг с другом. По-моему, Джек просто прикалывается. А как к этому относится мама, неизвестно. Она усмехается ему, строит глазки, вспоминает свою молодость, а он смеется над ее шутками и говорит ровно то, что она хочет услышать. Никого из них не заботит, что подумаю я, и хотя это полный отстой, я только закатываю глаза и отворачиваюсь.

Печенье с имбирем и изюмом. Почти то, что надо, поэтому я беру три штуки и заворачиваю их в бумажное полотенце.

– Извини, Джек, – говорю я и под маминым одобрительным взглядом подхожу и целую его в макушку. – Пойду порисую. До завтра.

Он смеется.

– Ага, до завтра, Эллс. Не буду мешать.

– Да ты и не… – начинает было мама, но я взглядом заставляю ее замолчать, выхожу из кухни, набираю побольше воздуха в легкие и прыжками через две ступеньки несусь вверх по лестнице.

Я закрываюсь у себя в комнате и пытаюсь отдышаться. В голове звенит так громко, что ничего другого сейчас я не слышу и не услышу, даже если сработает пожарная сигнализация или завоет сирена в знак начала ядерной войны. Может, как раз сейчас что-нибудь в этом роде и происходит. Но мне все равно. Я закатываю рукава и разглядываю тонкие полосы на руках. Стыдно. Никогда больше так не сделаю.

Веди себя прилично , говорю я Бэлле.

ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, передразнивает она. ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО. ВСЕГДА ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО.

Ой, перестань, пожалуйста .

ПЕРЕСТАНЬ, ПОЖАЛУЙСТА. ПЕРЕСТАНЬ, ПОЖАЛУЙСТА. ПЕРЕСТАНЬ, ПОЖАЛУЙСТА.

Оставь меня в покое .

ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.

Оставь

меня

в покое .

ОСТАВЬ.

Я уже не знаю, где она, а где я.

Прикладываю ладони к щекам и разеваю рот в безмолвном крике, как на известной картине. Я просто хочу быть нормальной.