Эмили Барр - Вся правда и ложь обо мне

Возле моей кровати лежит записка. В ней маминым каллиграфическим почерком выведено:

« Дорогая Элла,

мы с папой ушли пройтись по пляжу и выпить кофе. Мы ненадолго! Ты так мирно уснула. Надеемся, тебе стало лучше.

Время она не указала, поэтому я в полной растерянности. Часы на тумбочке у кровати показывают половину первого дня.

Хватаю телефон, звоню в номер 816, но слышу только гудки. Вообще-то я и не надеялась, что Кристиан будет целый день торчать у себя, не сводя глаз с телефона в ожидании, когда я наконец позвоню, но все-таки немного разочарована. Немного погодя позвоню еще раз. Может, он в ванной, или отлучился на несколько минут, или стоит прямо сейчас за моей дверью и придумывает, под каким бы предлогом постучаться.

Открываю дверь. За ней никого.

Некоторое время сижу на постели, но родители не возвращаются. Снова звоню в номер Кристиана, однако он не отвечает. Вспоминаю о вчерашней ночной вылазке. Пытаюсь воскресить в памяти каждую деталь. Потом перехожу к нашей поездке в лифте сегодня утром. Снова звоню в его номер. Потом еще раз.

Потом вдруг до меня доходит, что я сижу одна в том же номере, где находятся все вещи моих родителей, я понимаю, что ответ должен быть где-то рядом, главное – найти его. Я в номере наедине с тайной, и если Кристиан куда-то подевался, надо, по крайней мере, воспользоваться возможностью, пока я его жду.

Родители наверняка убрали в сейф все самое важное. Сейф заперт, код замка – четырехзначное число.

Свой день рождения, 1711, я уже пробовала, но на всякий случай пробую еще раз. Не подходит. Если это не мой день рождения, значит, они всеми силами старались скрыть свою тайну от меня. Пробую дату их свадьбы – 0606. Тоже не то. Мамин день рождения – 21 октября, папин – 4 мая, поэтому у него есть повод для бесконечных шуток на тему «Звездных войн». Нет, это не день рождения одного из них и не даты обоих вместе – 2104.

Мама не стала выбирать код, который я могу знать. Если это какое-нибудь случайное число, угадать его не получится. Пробую 1234 – просто так, на всякий случай, затем 4321. Потом 2468 и 8642.

В замке что-то щелкает, дверца сейфа открывается. Мама старалась выбрать такой код, чтобы я не догадалась, но ведь ее не готовили в суперагенты.

Хватаю свой телефон и прячу в карман. Вот теперь моя долбаная жизнь снова со мной. Не могу дождаться, когда расскажу Джеку и Лили про все, что со мной было. Из принципа забираю еще и паспорт и сую его в задний карман.

Там же лежат конверты официального вида; перебираю их дрожащими руками. В голове ясно, перед глазами нет тумана. Вот и хорошо.

Я медлю. На самом деле мне незачем заглядывать в конверты. Могу просто положить их обратно. А вдруг мне вообще незачем знать, что там.

Я реально понятия не имею, что там увижу. Папа сказал, что я не больна, но что-то мне не верится. А никаких других объяснений не находится. Хотя лучше бы нашлись. Я приняла бы любую причину, кроме этой.

Может, мне вообще лучше ничего не знать.

Запираю дверь изнутри, чтобы родители не вошли, когда вернутся, и высыпаю содержимое обоих конвертов на кровать. В одном из них – что-то вроде туристической страховки и квитанции из пункта обмена валюты. В другом – письмо от какого-то адвоката на официальном бланке.

Я пробегаю его взглядом. Пристально всматриваюсь в слова. Они расплываются перед глазами, сливаются друг с другом. Сажусь на постель и читаю снова, как ребенок, водя пальцем под словами и проговаривая их вслух.

«Уважаемые Фиона и Грэм,

после нашего разговора на прошлой неделе я сделал запросы, касающиеся вашего вполне понятного беспокойства за Эллу, а также предусмотренных законодательством изменений, которые вступят в силу в день ее предстоящего восемнадцатилетия.

Как вам известно, усыновленный ребенок по достижении восемнадцати лет имеет право узнать сведения о своих биологических родителях из Реестра данных об усыновлении. Однако я побеседовал с социальными работниками, имеющими отношение к данному делу, и все они заверили меня, что ввиду исключительных обстоятельств удочерения Эллы ее биологическая мать не имеет права внести себя в Реестр, и хотя все мы понимаем, что она пожелает встретиться с Эллой, она ни в коем случае не сможет сделать это.

Но поскольку она явно узнала ваши имена и адрес, я порекомендовал бы, если это возможно, уехать на некоторое время – такой план действий представляется целесообразным на тот период, пока до сведения мисс Хинчклифф не будет доведено, что попытки установить непосредственный контакт возымеют чрезвычайно серьезные последствия. Я уверен, что ее можно заставить отказаться от намерений войти с вами в контакт, и закон вмешается, когда возникнет необходимость.

Надеюсь, это поможет вам успокоиться. Обращайтесь, пожалуйста, если я могу чем-нибудь еще помочь вам.

Я бегу в ванную, где мой желудок выворачивается наизнанку, избавляясь от съеденного за завтраком. Глаза жжет. В ушах звенит, дыхание срывается. Перед глазами все чернеет, я сопротивляюсь, как могу. Сейчас не время терять контроль. Дело слишком важное.

Вдох. Выдох. Есть только этот миг, и больше ничего. Ни прошлого, ни будущего, только настоящее.

Вся голова наполняется звоном. На периферии зрения разрастается туман.

Привет, Бэлла , говорю я.

ТАК Я И ЗНАЛА!

Ты понимаешь, что мы только что прочитали?

НЕТ.

И что же нам делать?

РАЗБЕРЕМСЯ. НО Я ЗНАЛА.

« Ввиду исключительных обстоятельств удочерения Эллы ».

Удочерения Эллы.

Удочерения.

Меня удочерили. И так и не сказали мне.

Люди обычно знают , что их усыновили или удочерили. Ничего постыдного в этом нет. Это даже хорошо. А мне ничего не сказали.

Эта женщина мне не мать.

Этот мужчина мне не отец.

Мои родители – другие люди, которых я не знаю. А не эти. Я родилась не у них. Во мне нет их генов. И они мне не сказали.

Мы сбежали потому, что моя биологическая мать хочет найти меня.

Моя

биологическая

мать.

Были какие-то исключительные обстоятельства , из-за которых ей не позволяют видеться со мной. Не знаю, что еще за исключительные обстоятельства.

Мысли путаются. Я стою как вкопанная посреди ванной.

Я совершенно растеряна.

Время идет.

Надо попытаться узнать еще что-нибудь. Сажусь на кровать, изо всех сил стараюсь взять себя в руки и составить план действий. Мне удается придумать лишь одно.

Беру гостиничный телефон, выясняю, как сделать международный звонок, и набираю наш домашний номер. Мишель наверняка на месте, это мой единственный шанс выяснить подробности. Мишель милая. Она всегда добра ко мне, ей даже понравилось, как я покрасила волосы.