Эмма Берсталл - Мои дорогие девочки

– Я понимаю, можешь ничего больше не говорить.

Раздался звонок, и Виктория подскочила: пришли ее клиенты. Но у нее закружилась голова, и она снова оперлась о стол, чтобы не упасть.

– Я впущу их, – быстро сориентировалась Дебс. – А ты иди, пудри нос и делай все, что нужно. – Она взяла все еще полную чашку кофе и повернулась к Виктории. – Давай как-нибудь сходим в кино? Я уже лет сто там не была.

– Хорошо бы! – Виктория заставила себя улыбнуться. Ей тяжело было осознать случившееся… и она еще легко отделалась! В любом случае, она больше не собиралась иметь ничего общего с Оливером Сэндзом.

Она встретилась взглядом с Дебс:

– Еще раз спасибо. Я ценю то, что ты делаешь для меня.

Кейт и Дон волнуются, и Виктория чувствует: что-то назревает. После последней ссоры, когда Дон сознался, что у него было несколько романов, ситуация нормализовалась. И Виктория надеялась, что им удастся сохранить брак. Она интересуется, что произошло. Дон принимается ходить по комнате, вытянув шею, а Кейт начинает плакать. Виктория передает ей коробку с бумажными салфетками и смотрит на Дона. «Пожалуйста, сядьте на место! Я не могу сосредоточиться». Ее голос звучит резче, чем следовало. Дон опускается на стул рядом с Кейт, но та пытается отодвинуться от него как можно дальше. «Кейт, вы сегодня кажетесь очень расстроенной, – говорит Виктория. – Можете объяснить причину?» Дон бьет себя кулаком в ладонь, его лицо становится пунцовым. «Она кричала на меня всю ночь, вот почему. Я совершенно измотан». Виктория расслабляет плечи и кладет руки на колени, желая разрядить атмосферу. «Можете рассказать мне об этом?» Кейт качает головой, она слишком расстроена, чтобы говорить, и Дон бросает на нее гневный взгляд. «Хорошо, я расскажу. – Он поворачивается к Виктории, его глаза сверкают. – Она рылась в почте на моем компьютере». Кейт издает протестующий возглас и продолжает всхлипывать. «И обнаружила письмо, которое я написал. Согласен, мне не следовало этого делать. Но если бы она не полезла туда, то ничего не узнала бы. Оно ничего не значило…» «Ты постоянно так говоришь! – кричит Кейт, внезапно оживившись. – Снова и снова твердишь, что это ничего не значит, но тогда зачем ты это делаешь? Зачем написал той женщине, если это ничего не значило?» Дон молчит, а Кейт поворачивается к Виктории, ее лицо мокрое от слез. «Это были ужасные письма: всякая чушь о том, что он хочет с ней сделать. Я больше не могу этого терпеть! Я сказала ему, что хочу развода!» Виктория делает глубокий вдох. «Кейт, я вижу, вы пережили шок. Дон, кому вы писали?» Он приглаживает свои короткие волосы. «Это всего лишь девушка с работы. Секретарша. Она начала присылать мне глупые сообщения, и я отвечал. Знаю, мне не следовало этого делать, но я просто развлекался. Между нами ничего не было». Виктория чувствует, как внутри у нее закипает гнев, и скрещивает руки на груди, стараясь сдержаться. «Дон, – говорит она, стиснув зубы, – если вы считаете, что существует разница между письмами сексуального характера и сексуальными отношениями с другой женщиной, вам нужно проверить голову». Он в полном недоумении поднимает брови. «Разве вы так ничего и не усвоили с тех пор, как начали ходить ко мне? – продолжает Виктория. – Разве не понимаете, что каждый раз, когда лжете жене, отправляете сообщение сексуального характера или спите с другой женщиной, вы отбираете эмоциональную и сексуальную энергию у жены, и часть Кейт умирает! Взгляните на нее!» Дон опускает голову. «Посмотрите на жену, Дон!» Он выполняет ее просьбу. Лицо Кейт красное, в пятнах, плечи опущены, всем своим видом она напоминает смятый бумажный пакет. «Вы уничтожаете ее. Чем она заслужила такое отношение?» Дон снова выпячивает подбородок и старается выпрямиться. «Я считал, что вы должны быть беспристрастны, Виктория! И не станете принимать ничью сторону». Но Виктория, не обращая на него внимания, прикасается к колену Кейт. «Иногда, – произносит она, – невозможно быть беспристрастной даже на моей работе. Порой вина одной стороны настолько очевидна, что даже обсуждать нечего».

Виктория знала, что нарушила границы и Дон имеет право подать на нее жалобу. Ей придется обсудить это со своим клиническим супервизором. И все же она нисколько не сожалела о своем поступке. Дон мерзкий человек, и Кейт заслуживает лучшего. Она радовалась, что высказала Дону все, что о нем думает, хотя это и противоречило правилам семейного консультирования. Виктория надеялась, что Кейт не передумает и подаст на развод. Дон никогда не изменится. Некоторые мужчины не меняются.

Виктория вспомнила о Лео и почувствовала такое сожаление, что у нее даже перехватило дыхание. К счастью, она находилась в комнате одна, и никто не увидел, как она покачнулась и схватилась за ручку кресла, чтобы не упасть. Если бы только… Если бы она ушла от него после рождения детей. Разумеется, она не сожалела о появлении Ральфа и Саломеи – они были ее жизнью. Но все эти годы она потеряла, цепляясь за Лео, в постоянном ожидании и в надежде, что однажды он устанет от своих романов на стороне и вернется к ней. И отдаст ей себя целиком, а не только ту маленькую часть, какая осталась от других отношений, словно обрезки мяса, брошенные голодной собаке.

Виктория ругала себя за то, что долго была его рабыней и позволила себе поверить, будто гений имеет право жить по другим правилам. Но каким бы гением он ни являлся, это не давало ему морального права так вести себя. Правда заключалась в том, что Лео был лжецом и неверным мужем, который постоянно использовал женщин.

На Викторию вдруг нахлынула волна жалости к Кэт. И даже, как ни странно, к малышке Мэдди. Они были жертвами Лео и, как она, мирились с его обманом. Наверное, они тоже чувствуют обиду на него.

В дверь постучали.

– Ты в порядке?

Виктория поняла, что, видимо, слишком долго не выходит из своего кабинета.

– Все хорошо, – тихо ответила она, желая, чтобы ее оставили в покое.

Дверь открылась, и вошел Оливер.

– Сложная консультация? – поинтересовался он.

Неужели это так очевидно? Виктория кивнула. Оливер взглянул на часы:

– Время ленча. Не хочешь перекусить?

Виктория заметила, что он выглядит очень привлекательно в белой сорочке с распахнутым воротом и темно-синих брюках.

– Я не могу, – произнесла она.

Оливер засунул руки в карманы.

– У меня есть два билета на концерт для фортепиано и виолончели в пятницу. Это благотворительный концерт в местной церкви, но я думаю, он будет вполне приличным. В программе Шопен, Шуберт, Чайковский и Моцарт. Не хочешь сходить? А потом мы могли бы поужинать.

Она покачала головой:

– У меня планы на вечер.

– Ясно.

– Почему бы тебе не пригласить Розанну? – неожиданно предложила Виктория с сарказмом.