Сергей Мавроди - Сын Люцифера

И тем не менее, это было. Только что по его вине погиб человек. Молоденькая совсем девушка, почти подросток. Фактически, он её просто убил.

Кучумов вернулся домой, его трясло. Первым делом он бросился искать ту проклятую газетёнку с той чёртовой статейкой.

Блядь!.. Куда я её дел!?.. Так… Здесь… Может?.. Тоже нет ни хуя!! Пиздец, нет! Выкинул.

Кучумов рухнул в кресло, закрыл глаза и стал лихорадочно заново прокручивать в голове подробности всего, только что с ним происшедшего. Собственно, не сами события, а свои личные, внутренние ощущения, испытываемые им в тот момент. Он пытался понять, что же это всё-таки было? Неужели и правда это он?.. Да нет, чушь! Бред!! Не может этого быть! Сказки всё это! Начитался всякой дряни, вот и навоображал себе бог знает что!

Так!.. Так… — Кучумов сосредоточился, восстанавливая всё в памяти. — Я стою на переходе, — он сразу же словно опять воочию перенёсся туда, настолько ярки и свежи ещё были воспоминания, — рядом эта девушка… Она перебегает дорогу… Я… Да! Вот!! Вот он, этот самый момент, когда всё случилось! Когда я слился с ней, стал ею, представил себе, будто это я, а не она сейчас перебегает дорогу. И потом!..

Кучумов открыл глаза и в смертной тоске уставился в потолок. Сомнений не было. Это он виноват в гибели девушки. Он и никто другой! Что-то с ним тогда такое произошло, что он обрёл вдруг способность чудеса творить. Вот он и сотворил! Чудо. Воспользовался, можно сказать, внезапно открывшимся у него даром. Толкнул человека под машину.

Кучумов опять закрыл глаза и мучительно застонал. Так плохо ему ещё не было никогда в жизни. Не просто плохо. Ужасно!

Я убийца! — безнадёжно подумал он. — И никуда от этого теперь не деться! Эта девушка — на моей совести. Она же ещё почти совсем ребёнок была!.. Господи, Господи! Прости меня! Прости!! Я не знал, что делал!

Прошёл месяц. Жизнь Кучумова за этот месяц круто изменилась. Теперь это был, по сути, совершенно другой человек. Нет, внешне всё осталось почти по-прежнему. Работа — дом. Разве что с друзьями он практически перестал общаться. Равно как и с сослуживцами. Рассеянным стал каким-то, что ли… Всё время теперь молчал, словно постоянно о чём-то думал.

Но это всё были лишь чисто внешние признаки, видимые, так сказать, невооружённым взглядом. Самая верхушка айсберга.

Гораздо более серьёзным было то, что творилось у Кучумова в душе. Под водой.

За этот месяц он словно повзрослел на сто лет. Постарел. Чувствовать себя убийцей, пусть даже невольным, оказалось непросто. Очень даже непросто.

Этот страшный груз Кучумов носил теперь в душе постоянно. Таскал за собой повсюду. Как каторжанин пушечное ядро. Что бы он ни делал, чем бы ни занимался, он всегда об этом помнил. На работе, дома, на отдыхе. Везде. Всегда! Не забывал ни на минуту!

Самым ужасным была полная неопределённость. Полнейшая! Он это всё-таки сделал или не он? Кучумову, наверное, легче было бы, если бы он наконец в этом убедился. Что да, он!

Но убедиться-то как раз и не удавалось.

Первое впечатление со временем сгладилось и исчезло, а все последующие попытки что-то доказать или опровергнуть…

С тех пор он проделал бесчисленное множество аналогичных опытов: с друзьями, знакомыми, соседями, коллегами по работе, просто случайными прохожими — и ни разу больше ничего подобного у него не получалось. Абсолютно! Даже намёков. Всё было глухо, как в танке.

И тем не менее какой-то червячок сомнения у него в душе всё же оставался. Копошился там. И грыз его и грыз. Точил и точил.

Дело в том, что он помнил прекрасно то своё внутреннее состояние. Тогда… в тот единственный злосчастный раз, когда всё у него так замечательно получилось. Оно было каким-то совсем особым, это состояние. Необычным. Не таким, как всегда. Им тогда словно вдохновение какое-то вдруг внезапно овладело. Подъём! Творческий экстаз. Как будто он стал на мгновенье гениальным художником или поэтом.

А сейчас, во время всех этих бесчисленных последующих экспериментов, ничего подобного не было. Ничего, даже отдалённо похожего на то восхитительное состояние необычайного душевного подъёма, он больше ни разу не испытывал. Вот то-то и оно!.. Может, в этом-то и было всё дело? Поэтому-то больше ничего у него и не выходило?..

Он создал гениальное произведение и теперь не может его повторить. Ну и что? Что это меняет? Причём здесь повторы? Всё равно, получается, он гений, как ни крути. То бишь, экстрасенс, чёрт бы всё побрал!! Первое-то произведение всё равно ведь именно он создал! Девушку угробил. Он, и никто другой. Он — его автор. Он — убийца!

Прошло ещё полгода. Боль Кучумова притупилась. Не исчезла совсем, но в значительной степени притупилась. Он сумел загнать её в самые дебри подсознания. Дар его больше никак не проявлялся, и он почти убедил себя, что всё это ему тогда просто-напросто привиделось. Померещилось. Начинался всякой… хуйни!! — вот и навыдумывал себе невесть чего. Экстрасенс!.. Хренов.

Убедить-то убедил, да… не совсем. В глубине души Кучумов знал прекрасно, что это не так. Иногда, в минуты отчаяния, он вспомнил во всех подробностях тот… треклятый день!!! и тогда ему становилось совсем невмоготу. Тогда он шёл в ближайший магазин, покупал водку и быстро напивался в одиночестве до чёртиков. До потери сознания. Пока не отключался прямо за столом.

Помогало, но плохо. И не всегда, к тому же. Иногда наутро ещё хуже становилось, и тогда приходилось новую дозу принимать. Новую порцию лекарства.

Его страшная тайна подтачивала его изнутри. Пожирала, как раковая опухоль. Он сделался за эти полгода угрюмым и раздражительным. Желчным. Окружающие от него теперь попросту шарахались. Скоро вокруг Кучумова образовался самый настоящий вакуум, и он остался совсем один.

Кучумов дёрнулся как от удара. Его будто обожгло что-то. Он поискал глазами и тут же обнаружил источник боли. Это была относительно молодая ещё, красивая, холёная дама как раз в этот самый момент садящаяся в роскошный лимузин с шофёром на той стороне улицы. Высокий спортивный парень, по виду типичный охранник, предупредительно распахивал перед ней дверцу. Ещё один такой же маячил сзади.

— Женщина, женщина!.. — не раздумывая, громко, на всю улицу, закричал Кучумов и отчаянно замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание. –

Да-да, Вы! — ещё громче закричал он и, как болванчик, часто-часто закивал головой, увидев, что та, к кому он обращается, удивлённо на него воззрилась. —

Подождите секундочку!

Ловко лавируя между машинами, он быстро пересёк улицу и приблизился к неподвижно застывшей на месте в своём величественном изумлении даме. Торопливо показал пустые руки шагнувшему было ему навстречу охраннику и, задыхаясь и с трудом переводя дыхание, сбивчиво проговорил: