Сергей Мавроди - Сын Люцифера

И этот его тон внушил вдруг Афонскому какую-то безумную, отчаянную надежду! У него даже дыхание захватило, в горле пересохло! А вдруг?! Вдруг??!!

— Вы можете мне помочь? — севшим внезапно голосом глухо спросил он напрямик и почувствовал, что сердце у него захолонуло.

Мужчина, не отвечал. Он изучающе смотрел на замершего, застывшего в напряжённом ожидании собеседника и еле заметно усмехался чему-то.

— Помо-очь?.. — протянул он после длинной, показавшейся Афонскому бесконечной, паузы. — А Вы готовы за это платить, Пётр Петрович?

— Платить? — даже растерялся на секунду Афонский. Мысль об оплате ему до этого даже как-то в голову не приходила. Причём тут деньги?.. Да что угодно!! — Да я!.. — горячо начал было он и вдруг осёкся. Он понял неожиданно, что речь идёт вовсе не о деньгах. Отнюдь! –

Так Вы?.. — Афонский с ужасом в упор уставился на сидящее перед ним… "существо". Но колебание его было коротким. —

Да, готов! — уже через мгновение твёрдо сказал он. — Чем угодно! Всем.

— Браво, браво, Пётр Петрович! — совсем уже насмешливо покивал собеседник. — "Всем", это хорошо. Это существенно меняет дело.

— Так Вы можете? — упрямо повторил Афонский, с вызовом глядя в глаза своему страшному визави.

— При одном маленьком условии…

Нет-нет, это ещё не то, что Вы думаете, Пётр Петрович! — весело расхохотался мужчина, видя, как напрягся бедный Афонский. — Это ещё не плата. Плата мне от Вас, пожалуй, вообще никакая не нужна будет, уважаемый Пётр Петрович! (У Афонского округлились от удивления глаза.) Я тут подумал!.. Ну, какая может быть тут плата?! Я уважаю Ваши чувства! Это такая редкость! Особенно в наше время. Нет, платы я с Вас, пожалуй, никакой не возьму, — в голосе собеседника свозила уже откровенная издёвка. Афонскому даже не по себе как-то стало. Но лишь на мгновенье. "ОНА! — тут же напомнил он себе. — ОНА!"

— Так значит, Вы меня можете отправить в тот мир? Я правильно Вас понял? — нарочито-грубовато спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно и не дрожал. А это было непросто. Эмоции, чувства бурлили в Афонском, переполняли, захлёстывали его! Тут смешалось всё. И сомнения и жаркая, страстная надежда!.. И страх тёмного, сверхъестественного. ("Кто это сейчас передо мной сидит? А?.. Во что это я ввязываюсь?") И жажда, неистовая жажда любви! (Мысль, что он сможет опять увидеть ЕЁ, вернуться к ней, действовала на Афонского как наркотик! Сразу делала его безвольным и лишало способности к какому бы то ни было сопротивлению. Противиться этому искушению он был не в силах.) И!.. Да много ещё чего. Афонский и сам не мог сейчас разобраться в своих чувствах. Но одно он знал твёрдо: если есть хоть малейшая, хоть самая ничтожная возможность, вероятность, шанс! вернуться туда, к ней, в её мир! то он вернётся! Любой ценой. Любой! ЛЮБОЙ!!!

— Так можете Вы отправить меня в тот мир? — повторил он свой вопрос, видя, что собеседник не торопится с ответом, и пауза опять затягивается.

"К НЕЙ!" — чуть было не добавил ещё он, но вместо этого сказал зачем-то:

— Из уважения, как Вы изволили выразиться, к моим чувствам.

Господи, что я несу? — одновременно с ужасом подумал Афонский. — Зачем я его дразню? Обидится ещё, чего доброго! Это же моя единственная надежда!

Мужчина, однако, и не думал обижаться. Он вздохнул и, сочувственно как-то глядя на Афонского, ласково покивал:

— Могу, Пётр Петрович, могу! (Афонский почувствовал, что голова у него кружится, а сам он проваливается стремительно во внезапно разверзшуюся под ногами бездну.) Но кое-что от Вас всё-таки потребуется. (Афонский замер) Не плата, нет! — тут же успокоил его собеседник. — Всего лишь — договориться там, в том мире, с самим собой.

— Как это? — не понял Афонский.

— Ну, как-как! — мужчина укоризненно посмотрел на Афонского, будто огорчённый его непонятливостью. — Это же параллельный мир, как Вы уже, надеюсь, поняли. (Афонский машинально кивнул.) Там тоже ведь Вы есть, в том мире… Ну, муж этой… женщины.

(До Афонского наконец дошло. Чёрт! А ведь правда! Это я чего-то совсем из вида упустил, — смятенно сообразил он. — В смысле, я и есть муж… Только другой, параллельный. А-а!.. чёрт!)

Так вот, — мужчина помолчал, проницательно глядя на собеседника, словно давая тому время всё это до конца додумать, и затем лишь, после паузы продолжил. — Так вот, Вы должны уговорить его поменяться с Вами местами. Чтоб он в этот мир согласился переселиться. На Ваше место. Тогда сами Вы, соответственно, там сможете остаться. Вместо него. С той… женщиной… Вы меня поняли, Пётр Петрович?!

— Я понял Вас, — медленно ответил Афонский, обдумывая услышанное. Уговорить сам себя… Хм!.. а почему бы и нет? Попробовать, конечно, можно. Тем более, что выбора-то всё равно нет. — А если я не уговорю? — спросил он на всякий случай, хотя заранее уже знал ответ.

Мужчина, не отвечая, лишь молча пожал плечами.

— Поня-ятно… — Афонский задумчиво пожевал губами. — Н-да… поня-ятно… Скажите, а вот просто так, без всех этих Ваших хитрых условий Вы сделать не можете? Вам обязательно надо какой-то эксперимент надо мной поставить? Как над подопытной свинкой?

— Так Вы всё-таки согласны, Пётр Петрович, или нет? — вместо ответа добродушно осведомился его обаятельный и учтивый собеседник. — Что-то я Вас не пойму.

— Всё Вы понимаете! — горько усмехнулся Афонский и опустил глаза. — А куда мне деваться? Конечно, согласен…

Афонский долго готовился к этой встрече, обдумывал в малейших подробностях каждый свой жест, каждое слово! а всё равно, когда он оказался вдруг лицом к лицу с самим собой!.. С двойником с этим, из параллельного мира… Из ЕЁ мира!.. С ЕЁ настоящим мужем… Афонский смотрел на него… на самого себя, во все глаза и… Это невозможно было выразить словами. Это чувство. Казалось, что!.. Впрочем, медлить было нечего. Надо было начинать. И немедленно! Время! Время, время, время!.. Время!!

— Привет!.. — раскрыл было рот Афонский и осёкся. Все его тщательно продуманные и отрепетированные домашние заготовки показались ему внезапно совершенно дурацкой и по сути своей абсурдной абсолютно и пустой затеей.

Кого я обмануть собираюсь? — сообразил неожиданно он. — Самого себя?

— Н-да… — покашлял неуверенно Афонский, лихорадочно размышляя.

Так чт о делать-то? Что?! Правду?.. Сказать всё?.. Как есть. Без утайки. Как перед Господом Богом. Мы же одинаковые. Двойники. У нас тайн никаких друг от друга нет и быть не может. Даже самых сокровенных. Самых постыдных. Это я всё равно, что с душой своей сейчас разговариваю. С самим собой. Надо перво-наперво, чтобы и он это понял. Уяснил истинное положение дел. Тогда мы договоримся. Наверняка. Главное, чтобы он мне поверил! Это сейчас главное.