Сергей Мавроди - Сын Люцифера

− Да? Ну, Вы ему тогда и от меня привет передайте, − мрачно усмехнулся Паутов.

− Обязательно передам, Сергей Кондратьевич!

− И скажите, чтоб тоже заявление писал. Как и Зотик. И другое место работы себе искал. Мне он больше не нужен. Балласт!

− Где хоть я? − хмуро поинтересовался Паутов, небрежно собирая выброшенные из баула при шмоне вещи и рассовывая их кое-как обратно. Вещей было много. Стол был всё ещё завален ими почти полностью. Половина, естественно, не влезало. М-мать твою!! Говорил же!..

− Специальный следственный изолятор № 1 Главного управления исполнения наказаний Российской Федерации! − торжественно провозгласил первый охранник, внимательно наблюдавший за тщетными потугами клиента затихнуть в баул третьи или четвёртые уже по счёту кроссовки. Второй продолжал что-то молча записывать.

Фьиу!.. − присвистнул про себя Паутов. − Спецуха! Это я, по ходу, плотно присел.

− Понятно, − он с сомнением посмотрел на переполненный уже полностью, раздувшийся до невероятных размеров баул, затем на груду оставшихся ещё на столе вещей: «Н-да!.. Сколько всё-таки эти адвокаты успели мне барахла натащить! Вот на хуя мне, спрашивается, в тюрьме десять рубашек?», решительно сгрёб все их в кучу и аккуратно опустил в стоявшее тут же рядом мусорное ведро.

Второй охранник перестал писать и медленно поднял голову. Вертухаи переглянулись.

− В таком случае мы будем вынуждены заново переписать все Ваши личные вещи, − металлическим голосом произнёс первый охранник, глядя в упор на Паутова.

− Да на здоровье! − равнодушно пожал тот плечами, вновь вытряхивая содержимое баула на расчистившуюся было, тускло поблескивающую металлическую поверхность необъятного шмонального стола. − Переписывайте.

− Отвернитесь!

− Что? − не понял даже поначалу тяжело дышавший Паутов (шестой этаж, как-никак! с матрасом подмышкой и баулищем этим, пиздец!), настолько удивительной была эта команда. Дико и легкомысленно-игриво как-то прозвучавшая в сугубо казённой, мрачной и не располагающей ни к каким к шуткам и фривольностям атмосфере федеральной спецтюрьмы.

− Отвернитесь, отвернитесь! − нетерпеливо повторил охранник. Он явно не был склонен шутить.

− Куда отвернуться? Зачем? − Паутов по-прежнему ничего не понимал. Что за цирк?

− Голову в сторону отверните. Код мне надо набрать!

− А, код… − Паутов нехотя отвернул голову в сторону. Происходящее злило его всё больше и больше.

Всё вокруг! Охранники спокойно-самоуверенные, обстановка вся эта тюремная, видеокамеры и огромные красные кнопки, понатыканные повсюду, буквально на каждом шагу. Но больше всего раздражало собственное поведение. Что вот он уже безропотно подчиняется каким-то там охранникам, выполняет послушно все их команды. Он, который собирался мир завоёвывать! Наполеон хренов! Зэка Гай Юльевич Цезарев.

А что делать-то остаётся? Драться с ними? Говорить: «Не отвернусь!»? Глупо. А подчиняться − умно?.. О-очень умно! Таких умников здесь полная тюрьма, небось. «Так держать, колесо в колесе! И доеду туда, куда все». А-а, чёрт! Вот если бы леопард на моём месте сейчас был или тигр? Он бы что, рассуждал, что глупо и что умно? Нет, он просто бросался бы на всех, не колеблясь ни секунды и ни о чём не думая. Ни о каких там «последствиях». Рвал бы их зубами и когтями! Сражался бы за свою свободу! И будь, что будет!! Пусть хоть убивают!!!.. Да что леопард! Крыса, вон, бросается, когда её в угол загоняют. На человека, который в сто раз её больше и сильнее. Вот каким он должен ей казаться? Чудовищем ведь самым настоящим! Монстром! И всё равно. Бросается! Без раздумий!! А я?.. Б-б-л-л-лядь! Сволочи!!.. А чего «сволочи»? Бросайся! Кто мешает?.. С леопардом бы они так и не обходились. Боялись бы его. Знали, что кинется. А со мной…

− Проходите!

Дверь была уже приглашающе распахнута. Паутов вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, перехватил поудобнее всё время норовивший выскользнуть из подмышки матрас и с трудом приподнял с бетонного пола свой всё ещё чудовищный и неподъёмный совершенно баул. Мало, м-мать твою, выбросил!

Суки, могли бы хоть помочь, − он покосился на стоявших вокруг с безучастным видом троих здоровенных охранников в чёрном, с аккуратненькими жёлтенькими прямоугольничками на спинах: «Учреждение ИЗ 99/1». Это, не считая четвёртого, придерживающего сейчас дверь. − Да-а, хуй помогут. Т-твари!

− Сюда!

Просторный, светлый, больничный какой-то, а не тюремный вовсе коридор с ворсистой и мягкой дорожкой на полу. Шагов не слышно. Вообще! Ещё один охранник, с неестественно-длинным и узким стальным ключом в руке, припал к глазку одной из камер. Секундное ожидание… металлический лязг поворачиваемого в замке ключа…

− Заходите!

Паутов, со своим матрасом и баулом, с трудом протиснулся в узкую щель. Дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Снова резко и протяжно проскрежетал ключ. Тишина.

− Здравствуйте!

Сидевшие за столом два бритых под ноль и голых по пояс амбала с бугрящимися мышцами рук и густо татуированными телами окинули Паутова холодным, неприязненным взглядом, тут же молча отвернулись и снова принялись за свой чай. Или что они там пили? Чифир? А что ещё в тюрьме можно пить?.. А может, кофе. (Какаву!)

В камере было почему-то полутемно. (На Петровке свет горел круглосуточно.) Только тусклая лампочка над дверью. И всё.

− Проходи в хату, чё у тормозов застрял, как неродной, − не поворачивая головы, через пару секунд негромко пооцедил сквозь зубы один из бугаёв, отхлёбывая осторожно из алюминиевой кружки с оплетённой чем-то светло-серым ручкой (нитью, вроде, какой-то?), видя, что Паутов в нерешительности замер у двери. − Мусор щас долбиться начнёт, что ты ему глазок загораживаешь.

Паутов прошёл в середину камеры и снова остановился, неуверенно оглядываясь. Все три шконки (он уже знал по Петровке, как называются эти металлические тюремные кровати − «шконки», или «шконари», но «шконари» ему почему-то слух резало; с непривычки, наверное) − одна слева и две справа, одна над другой, в два яруса − были заняты. На двух нижних лежали застеленные матрасы, третья, верхняя, была завалена какими-то непонятными пакетами.

− Ща чай допьём, разберём. Кури пока, − это уже второй. Тоже сквозь зубы и тоже не поворачивая головы.

Происходящее нравилось Паутову всё меньше и меньше. И причём с каждой минутой, с каждым мгновением буквально! Что-то было не так. Точнее, всё было не так! Абсолютно!! Это явно агрессивное поведение будущих его сокамерников как-то плохо вязалось с тем, что он ожидал увидеть в тюремной камере. По рассказам адвокатов всё должно было несколько иначе происходить. Да совсем иначе! К столу должны были сразу же пригласить…