Иона Грей - Письма к утраченной

Мужчина замотал головой еще прежде, чем Уилл успел договорить. Он спешил вернуться на кухню, к своему кулинарному шедевру, к музыке, к распланированному вечернему отдыху.

– К сожалению, нет. Зайдите к мистеру Гривсу, нашему соседу. Старик, наверное, давно здесь живет. Удачи вам.

– Спасибо, – сказал Уилл серо-зелено-голубой двери.

Дверь в доме мистера Гривса, недвусмысленно красная, облупилась, ручку тронула ржавчина. Уилл постучал и принялся ждать, отвернувшись к дождю, втянув голову в плечи. Жуть, какой холод. Мощеную дорожку, некогда ухоженную, атаковали сорняки, пролезли в трещинки камней. Уилл снова постучал. Прежде чем он сунул руку обратно в карман, дверь приоткрылась.

– Добрый вечер. Извините за…

– Чивонада?

Заученную речь выдавать не пришлось. На стук ответила миниатюрная китаянка. Сквозь щель Уилл разглядел синюю униформу, белые нарукавники и белый воротничок, а также злобную гримасу.

– Я бы хотел пообщаться с мистером Гривсом, если вас не затруднит.

Рафинированность собственного тона была в опасной, омерзительной близости к фарсу, что любил устраивать на работе Анселл.

– Нельзя. Мистер Гривс пить чай. Никого не пускать.

Выговор – нечто среднее между кокни и восточноазиатским мяуканьем.

– Подождать? Или зайти через полчасика? Я представляю компанию…

– Нет. Мистер Гривс пить чай, потом я готовить он к сон. Сегодня нельзя гость. Приходить завтра.

Вот и весь разговор. Дверь захлопнулась, громыхнуло кольцо ручки. Уилл остался в сумерках и под дождем, причем оба природных явления набирали силу. Не везет сегодня. В третьем по счету доме окна не светились, но для очистки совести Уилл постучался и мысленно досчитал до двадцати, прежде чем вернуться к машине.

Он хотел было завести мотор, когда заметил, что по аллее к дому неуверенно кто-то приближается. Световые эффекты уличных фонарей позволяли, не вдаваясь в подробности, разглядеть, что это девушка и что на ней крайне неудобная обувь. Она несла объемистый пакет из супермаркета. Уилл уже видел бледное, напряженное лицо и морось в темных волосах. Девушка шла к краснокирпичным коттеджам – вероятно, именно в ее дом Уилл только что стучался.

Он заставил себя распахнуть дверцу автомобиля и высунуться.

– Добрый вечер! Не подскажете…

Девушка вздрогнула, бледное лицо исказилось от ужаса.

«Вот я недоумок, – клял себя Уилл, вываливаясь под дождь, бросаясь к ней. – Окликать одинокую женщину в темном переулке, да еще из крутой тачки! Понятно, что она испугалась». Он попытался скроить дружелюбную улыбку.

– Простите. Извините. Я не имел в виду ничего плохого…

В нескольких футах от незнакомки Уилл резко остановился, потрясенный выражением ее лица.

– Я стучался к вам, но никто не открыл. Конечно, вас же не было дома. – («Боже, что я несу!») – Я из компании «Анселл Блейк»…

Девушка тряхнула головой, вся напряглась, готовая к бегству.

– Я ничего не знаю. Вы ошиблись.

А он еще думал, что хуже сегодня не будет!

– Мне очень неловко. Я решил, это ваш дом. Пожалуйста, простите меня. Я искал человека, которому что-нибудь известно о пожилой леди, что жила в том заброшенном доме. Я подумал, может, вы… вдруг вы…

Начав заикаться, Уилл заставил себя закрыть рот. Выждал паузу, повторил: «Извините».

На долю секунды, не больше, в ее напряженном лице мелькнуло любопытство. Мелькнуло – и погасло, вытесненное страхом.

– К сожалению, я не в курсе.

Низко опустив голову, девушка пошла прочь с максимальной скоростью, какую позволяли развить неудобные туфли, еле волоча объемистый пакет. А Уилл остался стоять, переваривать собственную глупость и клясть себя за то, что спугнул незнакомку.

Он за ней следил, она это чувствовала. Значит, в дом возвращаться нельзя. Пока нельзя. Деваться некуда – нужно идти вперед.

Добравшись до гаражей, изображая спиной беззаботность, Джесс нырнула в заросли, как той ночью, когда скрылась от Доджа. Что подумал этот парень? Конечно, принял ее за неадекватную бродяжку. В лучшем случае. А в худшем ему уже доподлинно известно, кто она такая и чем занимается. Какую он там компанию представляет? Явно что-то юридическое.

Джесс запаниковала. Нет, стоп. Парень сказал, что ему нужна информация о старой леди. О леди, которая жила в этом доме. Продравшись сквозь заросли к мусорным бакам, Джесс остановилась, сняла туфлю, дала отдохнуть намозоленной пятке. Эх, надо было подыграть, прикинуться местной, спросить имя женщины. Может, этот парень тоже ищет миссис Торн?

У Джесс защемило сердце: то ли от возбуждения, то ли от тревоги. Она сама хочет отыскать миссис Торн. Она у миссис Торн в долгу – за печенье с инжиром, за рисовый пудинг, за пальто и туфли. Джесс сама себе пообещала приложить все усилия, чтобы выйти на след миссис Торн и вручить ей письмо утраченного возлюбленного. Если поисками занят еще один человек, шансы на успех, пожалуй, удваиваются. И это хорошо.

А все-таки странное ощущение. Будто у Джесс все права на миссис Торн, даром что о ней ничего не известно. Даже самые элементарные вещи – как ее имя, какова она собой, жива ли вообще. Джесс знает только одно: миссис Торн когда-то любила американского летчика Дэна, а он любил ее. И любит до сих пор.

Джесс шла наугад, желая протянуть время, выждать, когда можно будет вернуться в дом. Неожиданно перед ней, на противоположной стороне улицы, выросла церковь. Старое здание, сейчас так не строят. Громоздкая квадратная башня, закопченные серые стены, вывеска: «Храм Всех Святых. Мы рады каждому». Распорядок служб, часы, когда можно получить святое причастие. Вспомнив о буклете из этой церкви, найденном в груде писем и рекламок, Джесс неожиданно для себя стала пересекать улицу.

Крыльцо было засыпано палыми листьями и пакетами из-под чипсов, стены густо заклеены объявлениями. Стряхнув с волос морось, Джесс долго напрягала глаза, отыскивала упоминание о мисс Прайс в расписании дежурств и в перечне кураторов воскресной школы. Поиски успехом не увенчались. Дверь в главное здание была приоткрыта, Джесс осторожно заглянула.

Просторный пустой зал, вдалеке, в нефах, тускло светят массивные стеклянные лампы. Джесс толкнула дверь, проскользнула внутрь. Робкие шаги тотчас вызвали под сводами эхо. Перед лицом Джесс подрагивал парок, ею же и выдыхаемый. К запахам холодного камня и полироли примешивался аромат кофе.

На тесном пространстве за последним рядом скамей кто-то пытался создать этакий домашний уголок: постелил красный ковер, притащил пару плетеных стульев, прибил полку для книг, поставил желтый пластиковый контейнер с игрушками. Сбоку помещался кухонный стол; на нем-то и стояла кофеварка. Влекомая ароматом, Джесс приблизилась и увидела тарелку печенья. К стене была прикноплена бумажка, размашисто написанная явно рукой священника: «Не стесняйтесь – угощайтесь!»