Эдуард Поляков - По любви [сборник]

С тех пор как развалился Советский Союз, этот город стал мне чужим. Может, правда, что прошлое, если оно при этом совпадает со счастливыми минутами в жизни, вызывает в нас добрые воспоминания, а всё плохое остаётся за пределами памяти?..

Мне вспоминается многолюдная Москва с её светлыми улицами, весёлой суетой, советскими авто, звонко сигналящими неуклюжим пешеходам…

Советские автомобили… Мальчишкой смотришь на мчащиеся по проспекту машины и знаешь – вот «газончик» 53-й проскочил, вот «зилок» 130-й, вон «Волга» 24-я, вот «Жигули», «рафик», «Запорожец», «Москвич-412». Их было немного. Но их знали. Потому что делали наши машины у нас, своими руками, наши советские рабочие. В техникуме, где я учился после восьми классов школы, на постаменте стояла полуторка. А надпись под ней была простая и пронзительная: «Автомобилю-труженику, автомобилю-воину».

А теперь на улицах когорты иностранных машин. И, к стыду своему, я могу различить только эмблемы на капоте. А уж что за модель, не скажу. Мои сыновья лучше меня знают. Только надо ли это? Пригодится такое знание в жизни? Даст ли что-то ценное, базовое? Не знаю.

Раньше в машине ощущалась какая-то душа. Словно живой она была. Мои соотечественники трудились, старались сделать для народа качественную и добротную вещь, которая этому же народу и должна была служить исправно. О том и другом можно теперь спорить. Можно наши отечественные машины поливать грязью, как некоторые сегодня и делают. Можно смеяться над ними. Это сейчас модно. Это у нас любят.

Но я не забуду те трудовые будни простых водил в карьерах страны, которые вытягивали на своих «КамАЗах», «МАЗах», «КРАЗах» и «БелАЗах» так нужные государству песок, щебень, руду…

Сколько стоит сегодня автомобиль и сколько зарабатывает рабочий, я даже не стану подсчитывать. Теперь в моде кредит. Взял себе – и сиди выплачивай пять – десять – пятнадцать лет. Наслаждайся, что у тебя крутая тачка! И плати банкирам процентную мзду всё это время.

За тонированными стёклами иномарок прячутся нынешние успешные люди. Мне приходилось общаться с некоторыми из них – привела судьба. И что сказать? Ворьё в основном. Одно сплошное ворьё. Для таких важнее всего в жизни – прибыль и обогащение любым способом. Казалось бы, куда богатеть, сколько надо богатства, чтобы остановиться, чтобы испытать меру достатка? Есть квартира. Есть загородный дом. Есть престижная машина. Это ли не достаток? Ан нет. Хочется больше и больше. Квартиру надо содержать. Загородный дом надо поддерживать. Машину надо менять – появляются тачки покруче. До полного достатка в таком разе далеко…

Пока в гроб не положат и богатый памятник на могиле не поставят. И что после таких остаётся на земле? Наворованное да заборы пятиметровые загородных особняков.

На могиле Льва Николаевича Толстого и памятника никакого нет, а то, что оставил нам с вами этот интереснейший и величайший человек, ещё многим и многим поколениям потомков пригодится, и ой как пригодится…

Мне этих не жалко. Они ведь никого не жалеют. И в храм приходят грехи замаливать. Дают батюшке десятинку, не скупятся. А батюшка и радёшенек. Эн, сколько привалило! С почётного прихожанина всегда хороший куш.

Спаси Господи, что старцы праведные ещё молятся неустанно по скитам и кельям своим за народ русский. Может, и простишь ты всех нас за грехи наши и предательства, и даруешь детям невинным нашим в будущем жизнь добрую на этом свете.

Дети наши – ниточки Божии.

Снисходят к нам даром небесным на землю. Смеются. Резвятся. Растут. Это неизбывные цветы нашей жизни. Их всех люблю. А более всего люблю их, до боли в сердце, когда они плачут. Спешу утешить. Понять. Ну что же этому маленькому человеку надо? Чем ему не угодили? И где беда? А коли угодил, то сразу и улыбка на лице засветится и все обиды как рукой снимет. Одно слово – дитя.

Ради детей, ради семьи, ради земли родной – всего этого дорогого и любимого, и хочется жить, творить. С такого пожелания моему дорогому читателю пусть и начнётся эта книга.

Историю эту я услышал от Кузнечика, местного рыбачка-любителя, который пригласил меня как соседа по даче на рыбалку.

Взяли удочки, сеть, донки резиновые. Накопали червей. Замесили болтушку. Проверили прицеп с моторной лодкой и на моём джипе поехали на одно из подмосковных озёр, прячущихся в болотистом лесе, богатом белыми грибами, подберёзовиками и опятами.

По прибытии спустили моторку на воду, загрузились скарбом и потарахтели на другой конец озера, где у Кузнечика была своя обжитая стояночка с тарелочками, чайничками и палаткой на сваях. Уютное местечко. Отдыхай да радуйся…

Вечерком, выпив по рюмочке, разговорились. Надо было как-то ночь скоротать. На рыбалку собрались пойти на рассвете. Спать на свежем воздухе мне совсем не хотелось. Водочка шла своим чередом. И Кузнечик, закуривая, начал рассказ про своих деревенских соседей.

Ванюшкиного отца Гошу убил дядя Толян, когда малышу уже исполнилось три годика. Дело было просто. Гоша и его троюродный брат Толян, недавно освободившийся из тюрьмы по амнистии после семи лет за решёткой, рыбачили. Пили водку под шашлычок. Ставили с резиновой лодки сети на карася и щуку в карьере, залитом тёплой полупрозрачной и зелёной от донных водорослей водой. Был июль месяц. Раннее утро.

Заспорили из-за Галки, Ванюшкиной матери. Гоша два года как развёлся с ней, а Толян решил навострить туда лыжи, так как ему первое время надо же было где-то перекантоваться.

Гоша взбунтовался. К тому времени выпили уже по литру водки на рыло. И хотя, как живёт Галка, Гоше было наплевать, но у них был единственный сын – Ванечка по прозвищу Чефанэ. Так, выражая свою искреннюю любовь, прозвал его отец с самого рождения.

И своего Чефанэ Гоша любил, как умел. Принесёт ему шоколадку раз в неделю в детский сад. Протянет через забор под зорким и строгим взглядом воспитательницы и, улыбаясь, общается с сыном:

– На, Чефанэ, закуси! Это я, батя твой! Чего глядишь? Соскучился?

Чефанэ рвал шуршащую обёртку тоненькими пальчиками, грыз шоколадку подросшими молочными зубками и не понимал, зачем этот приставучий добрый дядя тянет к нему руки через забор.

Толян среагировал мгновенно, когда Гоша покатил на него баллоны и запретил встречаться с Галкой. Он схватил с земли охотничий нож. Перевернулся. Повалил соперника. Всадил нож Гоше в сердце и подождал, когда тот перестанет булькать горлом.

Потом привязал к ногам верёвку и потащил труп в лодку. На середине карьера вместе с самодельным якорем из перевязанных алюминиевой проволокой кирпичей, украденных с завода, опустил тело Гоши в воду.