Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Я тоже нечто подобное наблюдал, — сказал Николай, — когда вся эта чертовщина произошла со мной.

— Хорошо, что монстр не прилетал, — улыбнулся Афанасий.

— Он там ещё натворил. Сшиб с возу с поклажей мужика, а лошадь со страху погнала и загнала сама себя. Вот такие дела, — заключил Туляков, беря папку.

— Но это не все, наверное? — спросил Афанасий.

— Там есть ещё истории, но какие-то неправдоподобные. — Никита Тимофеевич взял у Николая папку, пошелестел страницами: — Вот рассказ коробейника Игната Палкина. Он заблудился пьяненький, идя из деревни, и ему пришлось заночевать в лесу. Он рассказывал, что ночью играл в карты с какими-то чертями, а утром оказалось, что пропал товар, и он очутился совсем в другом месте за тридцать вёрст от деревни. Пешком он такое расстояние за летнюю ночь не сумел бы пройти.

— Всё это наводит на странные размышления, — вымолвил Афанасий.

— Эти явления, как видите, периодически повторяются.

Друзья сидели, оглушённые прочитанным.

— Что — произвело? — спросил Никита Тимофеевич.

— Не произвело, а проняло, — ответил Афанасий, находясь под воздействием услышанного. — Твои записи пролили свет на всё происходившее с Николаем.

— Расскажу ещё один интересный случай, связанный с записками штабс-капитана Онучева, — сказал Туляков. — Это происшествие он скрывал, и записки были обнаружены после его смерти. На берегу озера Глухого, это было в середине прошлого века, этот штабс-капитан занимался какими-то исследованиями в области картографии и геодезии, чуть ли не от российского географического общества. Был он не один, а с проводником из числа местных жителей и двумя казаками. Они в летний день разбили бивуак на берегу озера и приготовились к ночлегу. Ночью штабс-капитана разбудило, как он пишет, «огненное зарево, охватившее полнеба». Он вышел из палатки и увидел, что вода озера потемнела, на ней лишь играли блики пылающих облаков. Нарастал не назойливый шелест, словно прибрежная осока терлась друг о друга… Потом всё успокоилось, и Онучев увидел, как из глади озера стал вырастать город, ну совсем как град Китеж. Правда, как пишет сам Онучев, городом это было назвать трудно. Скорее, это было древнее городище, обнесённое острым тыном, с воротами, с рвами и высоким валом, с церквушками, куполками и крестами. Озеро пропало. Онучев стоял перед бревенчатой стеной. Ворота сами по себе открылись, как бы приглашая его вовнутрь…

— И он вошёл? — затаив дыхание, спросил Николай. По его лицу было видно, как захватила его эта история.

Афанасий тоже не шелохнувшись, слушал полковника.

А Туляков, видя такую реакцию слушателей, с воодушевлением продолжал:

— Он вошёл. Городище было малолюдным. Но Онучев видел людей, торопящихся по своим делам. Вот проскакал всадник, воин в кольчуге, с копьём и мечом. Вот прошли женщины, в шапках, отороченных куничьим мехом, в длинных сарафанах, поверх которых были надеты короткие меховые душегрейки. Шли мужики в посконных штанах, в кожаных сапогах, с корзинами, с рогожами. Суетились люди, напоминащие купцов. Но, главное, была тишина. Ничего не звучало, не мычало, не кукарекало. Было как бы заколдованное царство, как в сказках. Онучев окликнул одного простолюдина, проходившего мимо, но тот ни едином мускулом, ни взглядом, ни движением не отозвался на вопрос и прошёл мимо. То же получилось и с другими. Насельники городища словно тени проходили мимо Онучева… Штабс-капитан отметил, что мостовая в городище была сделана из тёсаных плах. Жилища были рублены из смолистых сосновых бревён, одно к одному, были чисты и крыты лемехом. Он долго, словно завороженный, ходил по этому молчаливому городищу. На рассвете стены городища стали растворяться, меркнуть, принимать неосязаемые, невидимые формы. Онучев в страхе бросился к выходу. Он проскочил через ворота и бросился прочь от городища, так как в душе почувствовал, что может произойти что-то неладное. Так и случилось. Едва он отбежал на значительное расстояние от частокола, как городище пропало, растворилось, а на его месте плескалось озеро. Онучев протёр глаза. Он стоял по колено в воде. На берегу дымил прогоревший костёр, и было всё мирно. Проводник и казаки тихо дремали в своей палатке. Штабс-капитан посчитал, что произошедшее с ним всего лишь только сон. И не рассказывал о том, что видел, никогда и никому. Лишь сделал записи, которые были обнаружены после его смерти.

Никита Тимофеевич взглянул на Воронина:

— Ну и как — не напоминают записка Онучева вашу историю с памятником вашего помещика, который вы видели на кладбище?

— Очень похоже, — ответил Воронин. — Только памятник не исчез, он так и стоит на кладбище.

— Мы живём рядом с аномальной зоной, — сказал Никита Тимофеевич, — поэтому такие вещи здесь и случаются.

— А что вы на это скажете? — спросил Николай и положил перед Туляковым камень, найденный в протоке.

— Что это такое? — спросил Никита Тимофеевич.

— Камень, как мы его называем, — ответил Афанасий и рассказал, как он к ним попал.

— Камень? — удивился Никита Тимофеевич. Он внимательно выслушал рассказ Афанасия, барабаня пальцами с сигаретой по краю стола.

Афанасий пожал плечами.

— Мы думаем, что камень.

— Давайте посмотрим, — сказал Никита Тимофеевич, взял его в руки, повертел, поскреб ногтем и изрёк: — Интересная находка. Камень — не камень. На природный предмет не похож…, — задумчиво говорил он, поворачивая камень то к свету, то пряча в тень. — Очень интересный предмет… Какие-то вкрапления. Я без микроскопа вижу… Постойте, у меня мощная лупа есть. Сейчас принесу.

Он затушил окурок, прошёл в дом и скоро вернулся с большой линзой в оправе. Выбрал на столе место, где играло солнечное пятно, и принялся разглядывать камень. Через минуту, кладя лупу на стол, сказал:

— Посмотрите сами. Там видны какие-то структурные решетки или ещё что, похожее на шахматную доску в миниатюре. Гляньте.

По очереди камень осмотрели Николай и Афанасий.

— Ну и что? — спросил их Никита Тимофеевич.

— Какой-то рисунок, похожий на… на…

— На микросхему, — хитро посмотрел на Николая Туляков.

— Точно. На микросхему очень миниатюрную…

— То есть, — взял камень в руку Афанасий и взглянув на Тулякова, спросил: — он искусственного происхождения?

— Полагаю, что так. Ровные грани, словно полированные…

— Мы тоже так подумали, — сказал Афанасий, кладя камень на стол.