Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Мне не по себе, — проговорил Николай, задёргивая занавеску, и тут же отпрянул от окна, словно его ударило током.

— Опять чудовище? — спросил Афанасий, взглянув на побледневшее лицо Воронина.

— Нет, показалось.

— Что?

— Не пойму сам. Тень мелькнула. Похоже человеческая.

— Померещилось?

— Возможно. Пойдёмте на сеновал. Неуютно в доме.

— Не знаю отчего, но в последние дни, — сказал Лазутин, — меня беспокоит замкнутое пространство. Я стал бояться закрытых помещений.

Не успели они взять одеяла, как свет в люстре задрожал и стал меркнуть. Стали заметны спирали лампочки, горевшей вполнакала. Свет дрожал, и комната наполнялась таинственным полусумраком и беспокойной тишиной. Глухо бухнула дверь на дворе, словно её сильно толкнули. Звякнул сорванный запор.

— Кто-то лезет, — шёпотом произнёс Николай, настораживаясь. — Притом внаглую.

— Ломится, как слон в посудную лавку, — подтвердил и Лазутин. — Неужто монстр вернулся?

— Выходим на улицу, — приказал Афанасий, беря из тумбочки револьвер.

Они на цыпочках вышли в сени и прошмыгнули на площадку крыльца. Шагов невидимого посетителя слышно не было, только скрипнул один раз поручень ступенек со стороны двора.

— Это не монстр, — тихо прошептал Афанасий. — Это человек.

— Смелый, не боится, — добавил Николай.

— Смелый, смелый, а идёт крадучись, — ответил Афанасий.

Что-то прошелестело в сенях, раздался звук разрываемой материи, видно, впотьмах вор зацепился за гвоздь. Скрипнула дверь в дом, потом захлопнулась.

— Он вошёл в дом, — шепнул друзьям Афанасий. — Пошли, посмотрим в окно, кого нам нелёгкая принесла.

Они спустились со ступенек на улицу. Встали на скамейку, стоявшую под окном. Занавеска не была задёрнута, и им было видно, что происходило в доме.

Они увидели высокого человека в тёмном длиннополом плаще или пальто, в широкополой шляпе, стоявшем посередине комнаты в задумчивой позе, соображая, что делать дальше. Лица не было видно. Это было сплошное серое пятно с чёрными очками. Несколько секунд он раздумывал, а потом стал расшвыривать вещи и предметы, находящиеся в комнате в разные стороны.

— Он что-то ищет, командир? — толкнул «афганца» Лазутин.

— Несомненно, — отозвался Афанасий, внимательно наблюдая за действиями пришельца. — Кого-то он мне напоминает.

— Я в первый раз вижу, — ответил Лазутин.

Человек вытащил ящики из полукомодника, разбросал их содержимое по полу, смахнул с тумбочки транзисторный приёмник, сшиб в кучу стулья и прошёл на кухню.

— Какой негодяй, — прошептал Лазутин.

— Я ему сейчас покажу, едрена копоть, этому разбойнику, — вскричал Афанасий. — Он у нас всё испортит, испоганит. Надел маску и думает, что ему всё сойдёт с рук?

— Ты куда! — пытался его удержать Владимир Константинович.

— Туда! — резко оттолкнул его Афанасий. — Разные недоноски будут тут шухер наводить. Трое мужиков какого-то наглого налётчика испугались! У меня револьвер есть.

С этими словами он бросился в дом. За ним последовали Воронин с Лазутиным.

Афанасий первым вбежал в комнату, где только что орудовал грабитель. Шум привлёк ночного разбойника, он оставил кухню и появился в дверях. Как не был слабо освещён дом, вблизи дуровцам удалось рассмотреть его.

Это был мужчина высокого роста, в чёрном плаще, из-под которого виднелись чёрные брюки и лакированные ботинки внушительного размера. Лицо было скрыто под полями шляпы. Дуровцы сначала подумали, что он был в маске. Но ошиблись. Лицо было обмотано загрязнившимся бинтом, поверх которого были надеты чёрные очки. На руках были перчатки.

Увидев дуровцев, разбойник ни слова не говоря, в два прыжка поравнялся с ближним к нему Владимиром Константиновичем и занёс над ним правую руку. Тот почувствовал сильнейший удар чуть ниже затылка и в ту же секунду без сознания повалился на пол. Разбойник пнул его ногой и набросился на Воронина. Тот пытался отвести руку человека в плаще, но не получилось. Разбойник сгрёб его двумя руками за плечи, приподнял и опустил вниз. Николай несколько минут не мог придти в себя и ничком лежал на полу.

— Ах ты, гад! — вскричал Афанасий видя, что сделал разбойник с его друзьями и ногой попытался ударить того в голову. Но не дотянулся, и удар пришелся в плечо. Афанасий почувствовал под ногой пружинящее, даже не пружинящее, а вязкое и мягкое, словно поролон, тело. Нога утонула в нём, не причинив противнику никакого вреда. В следующий момент грабитель наотмашь хлестнул Афанасия по лицу. Если бы «афганец» не уклонился, удар снёс бы голову. Он изловчился и ударил разбойника в живот, но почувствовал, как нога потерялась в плаще, словно под ним было не тело, а вода. Поняв, что ему с детиной никак не справиться, Афанасий в упор выстрелил в ночного татя. Он увидел, как пуля пробила ему грудь, но крови не было. И человек не упал, наоборот, казалось, что его силы удвоились. Афанасий выстрелил ещё раз, целясь в сердце и последнее, что он запомнил — как сильные руки незнакомца сгребли его в охапку и, что было сил, бросили оземь.

Очнулся он от того, что кто-то осторожно, но внушительно хлопал его по щекам. «Афганец» открыл глаза и при ярком свете люстры увидел склонившегося над ним Николая.

— Ты как? — спросил Воронин, увидев, что Афанасий пришёл в себя.

— Жив, — ответил Афанасий, кисло улыбнувшись. — Этот горилла так меня саданул… Всё в порядке. Отделался синяками…

— А мне он, кажется, ребро сломал, — донёсся до них голос Лазутина. Он сидел в углу по-турецки, ощупывая бок. — Дышать трудно.

— От такого громилы всего можно ожидать, — сказал Афанасий, морщась от боли в пояснице и спросил: — А где он?

— Он ногой вышиб раму и был таков, — сказал Николай.

— Двери что ли было мало, психу, — болезненно усмехнулся Афанасий и попытался приподняться.

При помощи Воронина это ему удалось. Оказалось, что кроме ушибов, ничего серьёзного никто не получил. Владимир Константинович рёбра не сломал, но на боку у него синел огромный желвак.

— Небольшая гематома, — констатировал он.

— Как вам ночной жулик? — спросил Николай, закрывая разбитое окно подушкой.

— Грандиозно, — ответил Лазутин, приходя в обычное расположение духа. Глядя на его потрепанную физиономию, нельзя было понять, говорит он серьёзно или шутит. — Я до сих пор в шоке.