Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

Нужда пробуждает в бывших «разбойниках» уснувшую на десятилетия фантазию и тягу к приключениям. Они выбирают поистине фантастический путь, чтобы вернуть себе утраченное благосостояние, — образуют любительский квартет певцов. История создания квартета, злоключения его участников, первый и единственный их концерт составляют сюжет романа.

В рамках этого сюжета разворачиваются несколько излюбленных Франком мотивов, которые связывают эту книгу как с предшествующими, так и с последующими романами писателя.

Один из этих мотивов — переживания человека, ошибочно обвиненного в преступлении, которого он не совершал. В разработке этой темы в «Оксенфуртском мужском квартете» есть некоторые отличия от «Разбойничьей шайки». Если там читатель с самого начала понимает несправедливость подозрений, которые падают на Фирканта, то в «Оксенфуртском мужском квартете» все обстоятельства смерти ростовщика Молитора описываются так, чтобы читатель заподозрил в убийстве Оскара Беномена. Улики настолько неопровержимы, в поведении Беномена так много неясного и подозрительного, что даже у ближайшего его друга возникает мысль: «Уж и в самом деле не ухлопал ли он его?»

Затем возникают новые обстоятельства, — не известные ни следователю, ни читателю, из которых с такой же неопровержимостью вытекает невиновность Беномена. Казалось бы, эпизод исчерпан, он никак не отразился на дальнейшей судьбе героев романа. Но и для этого романа и для всей проблематики творчества Л. Франка эпизод с едва не состоявшейся судебной ошибкой имеет принципиальное значение. Он символически выражает мысль, что положение человека в современном буржуазном обществе бесконечно зыбко, что человек бессилен перед трагическим сплетением обстоятельств.

Другой мотив, характерный для творчества Франка и также связывающий «Оксенфуртский мужской квартет» с «Разбойничьей шайкой», — крушение веры маленького человека в «обетованную землю» за океаном.

В «Разбойничьей шайке» старший брат одного из «разбойников» уезжает в Америку. Долгое время он существует в воображении юных вюрцбуржцев как романтический «инженер на коне», покоритель Миссисипи. Но он возвращается в родной город нищим, его судьба — насмешка над их мечтой.

В «Оксенфуртском мужском квартете» все надежды семьи безработного машиниста Ганса Люкса связаны с родственницей, которая возвращается из Америки и должна принести с собой богатое наследство. Но классическая «американская тетушка» оказывается обладательницей небольшой суммы; этих денег едва хватит на то, чтобы осуществить ее единственную мечту — приличные похороны в родном городе.

Было бы неверно рассматривать «Оксенфуртский мужской квартет» только с точки зрения возвращающихся в нем и решаемых по-новому тем, мотивов и образов «Разбойничьей шайки». В нем много принципиально нового.

Так, например, с гораздо большей непримиримостью и жестокостью, чем в ранних произведениях Франка, написан здесь образ романтического скитальца. В любой стране чувствует он себя как дома и ни в одной из них не ощущает себя на родине. Здесь этим героем оказывается доктор Гуф, человек душевно опустошенный и даже жалкий, несмотря на все свое красноречие, на весь свой романтический колорит. Еще более важны страницы и главы, где показано, как исчезает почва под ногами немецкого мелкого буржуа, как на дно жизни отбрасываются те самые представители «миттельштанда» среднего сословия, ремесленники, торговцы, считавшие себя незыблемой и непоколебимой основой немецкого государства. Так возникает в романе описание Ветошного ряда, где все реквизиты мещанского благополучия, все, что составляло предмет вожделения, гордость и красу бюргерских домов, вплоть до фрака, сшитого для семейного торжества, перекочевало к старьевщикам, вывешено для всеобщего обозрения, развевается на ветру, как опозоренные флаги потерпевшего поражение войска.

Счастливый конец ничего не меняет в романе. Благополучие возвращается к героям случайно и висит на волоске. Роман «Оксенфуртский мужской квартет» — это роман о развеянных иллюзиях, о несбывшихся мечтах. Но присутствует ли в нем тема утверждения, есть ли в нем образ, воплощающий положительный идеал Франка?

Да, есть. Это юноша Томас Клеттерер — сын огородника Клеттерера. Подобно Юргену Кольбенрейеру — герою романа «Бюргер», он верит в идею социалистического преобразования общества. При этом он свободен от психологической раздвоенности и противоречивости Юргена Кольбенрейера и почти совсем лишен романтической мечтательности, столь свойственной его сверстникам в других произведениях Франка.

Франк наделил Томаса ясностью и определенностью, связывая эти черты (в авторской декларации) с воздействием революционных событий эпохи.

Однако революционные устремления Томаса только продекларированы, но не реализованы ни в его размышлениях, ни в его поступках. Он критикует свое окружение и противопоставляет себя отцам не столько с революционных позиций, сколько с позиций так называемой «нейе захлихкейт» («новой деловитости» или «новой вещности»), умонастроения, чрезвычайно характерного для жизни Германии 20-х годов.

«Нейе захлихкейт» иронизировала над романтической мечтательностью и чувствительностью, высмеивала мещанский «уют», отрицала многозначительные полутона, символическую загадочность и недоговоренность; «нейе захлихкейт» преклонялась перед техникой, прославляла стремительные темпы, восхищалась конструктивистской четкостью и сухостью, избирала в герои сильного человека со спортивными наклонностями и отрывистой волевой речью. Писатели и художники, создававшие произведения в духе этой «новой деловитости», вероятно, не всегда чувствовали, что они облекают в художественные образы зависть немецкого буржуа к преуспевающему и опередившему его американскому собрату, ибо хотя в основе этого течения лежали симпатии к американскому пути развития, в искусстве симпатии эти выступали в далеко не прямой форме. Недаром даже такой далекий от идеализации Америки писатель, как Франк, в образе Томаса отдал дань идеалам «новой деловитости», заставив юношу думать о своем будущем пути как о пути «сэлфмейдмена», сильного одиночки.

Сочетать убедительно черты молодого социалиста и молодого «сэлфмейдмена», конечно, не удалось, и потому так неубедителен роман в той части, где положительные идеалы Франка должен воплощать образ Томаса.

Зато бесконечно убедительнее писатель там, где он изломанным, бесплодным и бессильным переживаниям доктора Гуфа и его сестры противопоставляет любовь, юную любовь Томаса и Ханны Люкс — очень чистую и очень земную. Конечно, 20-е годы XX века не эпоха раннего Возрождения, и одного только восславления здорового, сильного, прекрасного человека и его любви, пожалуй, маловато в качестве идеала для писателя, размышляющего над социальными вопросами, но эти страницы романа наряду со страницами и главами сатирического и драматического звучания наиболее убедительны. К тому же они полемически направлены против декадентской изломанности, уродующей человека. Спасая Ханну от увлечения доктором Гуфом, Томас избавляет ее от трагической судьбы художницы Софи («Слева, где сердце») после ее сближения с доктором Крейцем.