Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети

Проснулся от взволнованного шепота Маргариты:

— Вы целы?

Еще не придя в себя спросонья, понял, что выглядит неподобающим образом: старушка-раскладушка предательски подломилась, и теперь на ней по-джентльменски возлежала лишь верхняя часть его туловища, ноги по-походному — на полу. На животе лежал Тимофей, не пожелавший разделить ложе с Маргаритой. Остаться до утра в таком плачевном виде она ему не позволила, а препираться посреди ночи было совсем уж смешно. Он беспрекословно перебрался со своим одеялом к стенке и замер на своей половине дивана.

Спать вдвоем оказалось очень сложно, потому что даже под разными одеялами невозможно было остаться наедине с собой. Например, если Маргарита повернется на левый бок, к нему лицом, а он уже лежит на правом, и что же, они будут лежать и смотреть друг на друга, как два укутанных пупсика в детской коляске? А сразу отвернуться от нее на левый бок тоже неудобно, получается, будто она ему неприятна и он видеть ее не хочет. Безопаснее всего было лежать на спине, но спину он уже отлежал. Затем отлежал левый бок, уткнувшись носом в ковер. Осторожно повернулся на правый и приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку. Маргарита лежала на спине, а на голове у нее мерно вздымалась рыжая шапка.

— Сволочь, — пробормотал Христофоров и приподнялся на локте.

Покинув руины раскладушки, негодующий Тимофей восстановил попранные права и утвердился в роли хозяина комнаты и дивана безоговорочным способом — улегшись гостье на голову. Так в борьбе за парковочные места одни автолюбители демонстративно преграждают выезд другим, чтобы заявить всему миру о своем праве на захваченную чужаком территорию.

Тимофей спал или делал вид, что спит, но мириться с таким посягательством кота на свое гостеприимство Христофоров не собирался. Маргарита тоже спала или притворялась. Он придвинулся, изловчился и одним ловким тычком спихнул Тимофея с подушки.

Маргарита все-таки притворялась, потому что сразу открыла глаза и повернулась на левый бок, к Христофорову. Тимофей возмущенно зашипел под диваном.

— Я тебе покажу, скотина! — пообещал Христофоров коту и лег на спину, сцепив руки на животе.

Маргарита молчала — наверное, опять притворялась. Но теперь он знал, что она не спит, а она знала, что не спит он. Христофоров чувствовал себя гротескным литературным персонажем, который никак не может решиться на то, чего ждут от него читатели, автор, а возможно, и сама Маргарита. С другой стороны, вполне вероятно, что они давно махнули на него рукой и уже ничего не ждут.

Мысли о литературе немного успокоили Христофорова. Он представил себя героем романа — конечно, не любовного, а скажем, производственного. Не то чтобы очень увлекательного, но и не совсем занудного. Немножко с юмором, как он любит.

И вот есть в этом романе Христофоров, и есть Маргарита, которые долго могут ходить друг к другу в гости, как в той сказке журавль и цапля, жившие на разных концах болота. Но представим, что однажды пошел дождь, и цапля осталась у журавля переночевать. Это же совсем не значит, что на утро они, наконец, поженятся. И вообще ничего не значит, ибо положено им так и ходить туда-сюда с неудачным сватовством. Вот так и он с Маргаритой оказался в одной постели по воле упертого автора, который во что бы то ни стало хочет устроить судьбу героев. Только ведь у них своя правда — не могут они кидаться друг другу в объятия для удовлетворения авторской воли и увеселения читателей. Не могут и не будут, потому что роман совсем про другое.

Про что именно «другое», Христофоров не додумал, потому что Маргарита перестала притворяться и засопела. Ему немедленно полегчало, и, с чистой совестью отвернувшись к стене, он еще некоторое время приглядывался к узорам на ковре, показывавшим ему безопасные Маргаритины формы, а потом все же провалился в сон без сновидений.

Когда сны не снятся, то как будто вовсе не спишь, и ночи как не бывало. Он открыл глаза и разом объял разумом последние реалии минувшего вечера: снегопад, сломанная раскладушка, общая постель. Хотел повернуться на спину, но понял, что подперт спящей Маргаритой. Представил, что сделал бы на его месте литературный герой любовного романа. Прислушался к себе: вроде, можно, но не гарантированно. Это в книге автор не будет позорить своего героя: стер буковки и переписал набело, будто ничего и не было, а в жизни мужчины за пятьдесят подобные пируэты — русская рулетка. А что бы сделал герой романа производственного?

Осторожно, но настойчиво Христофоров всем корпусом попытался подвинуть Маргариту. Она вздохнула и подалась. Только он лег на спину, потирая сильно затекшую бочину, как Маргарита еще раз вздохнула во сне, повернулась и положила голову ему на плечо.

Христофоров замер и стал вспоминать просмотренные порнушки, но они никак не вязались ни с любовным романом, ни тем паче с производственным. На героя порнографического романа он не тянул и в лучшие годы.

Маргарита была теплой и ароматной, отодвигаться — некуда. Почему порно-ролики так далеки от жизни? В них все просто, и само собой разумеется, что задуманное само собой получается.

По сути, порнуха ближе к производственному роману, нежели к любовному: двое, трое или четверо коллег по цеху неутомимо трудятся и даже охи-вздохи у них всегда по делу, а не ради сюсюканья. И если представить, что он ближе к герою производственного романа, а отнюдь не любовного, а коллега Маргарита по доброй воле оказалась рядом… И уж если вдруг русская рулетка, то ведь можно сделать вид, что джентльмен просто пошутил и вовсе не имел в виду…

Он еще полежал и принял единственно верное решение, достойное героя производственного романа: осторожно высвободив плечо, медленно, чтобы не разбудить гостью, двинулся к спасительному выходу. По утрам гостеприимные джентльмены готовят дамам завтрак — железный аргумент.

Грациозно и бесшумно спустившись с дивана, он уже протянул руку к двери — и наступил на торчавший хвост Тимофея, изгнанного с дивана и почивавшего под ним, на всякий случай поближе к выходу.

— Вввяуу! — возопил Тимофей, подпрыгнул и ударился головой о днище.

Христофоров бухнулся обратно на диван, ошалело глядя на клок шерсти у себя под ногой.

— Вы опять животное мучаете? — неожиданно несонным голосом спросила его Маргарита.

Она села рядом и посмотрела на внушительных размеров клок.

— Это он линяет у вас…

Тимофея не было видно, но из дальнего угла под диваном раздавалось яростное шипение.

— Завтракать? — преувеличенно бодро сказал Христофоров, постаравшись сгладить вопросительную нотку и превратить вопрос в утверждение.

— Конечно, — ответила Маргарита.