Никола Юн - Солнце тоже звезда

Лицо отца становится совершенно безучастным, и я понимаю, что вот теперь он по-настоящему зол. Чарли поймал его в ловушку. Он будет переводить абсолютно все, поэтому наш благопристойный отец не будет продолжать говорить. Вместо этого он надевает маску Почтенного Хозяина Магазина, какую всегда надевает перед покупателями.

– Вам что-нибудь нужно? – спрашивает он Наташу.

Он хлопает в ладоши, делает полупоклон и улыбается своей фирменной улыбкой.

– Нет, спасибо, мистер…

Она замолкает, потому как не знает моей фамилии. Отец не подсказывает.

– Да. Да. Вы подруга Даниэля. Берите все, что захотите.

Кажется, ситуация становится критичной, но я не знаю, как сгладить ее. Отец прохлопывает свои карманы, находит очки и принимается разглядывать флаконы на полке.

– Не в этом ряду, – бормочет он. – Пойдемте со мной.

Может, если мы просто согласимся, все закончится быстрее. Мы с Наташей безвольно следуем за ним, а Чарли ржет нам вслед. В следующем ряду отец находит то, что искал.

– Вот. Средство для выпрямления волос. – Он берет с полки большой черно-белый флакон и протягивает его Наташе.

– Средство для выпрямления, – повторяет он. – Чтобы убрать объем.

Как так получилось, что я родился в этой семье, и как мне сбежать? Чарли ржет – громко и долго. Я собираюсь сказать, что ей ничего не нужно, но Наташа перебивает меня:

– Спасибо, мистер…

– Бэ, – говорю я, потому что она должна знать мою фамилию.

– Мистер Бэ. Мне не нужно…

– Слишком большой объем, – снова повторяет он.

– Мне нравится большой объем, – отвечает Наташа.

– Тогда тебе нужен другой парень, – говорит Чарли. Он поигрывает бровями, чтобы мы все поняли намек.

Я удивлен, что он не сопровождает свою реплику жестом, чтобы точнее донести суть своей шутки. Но уже через мгновение он все-таки поднимает руку и показывает большим и указательным пальцами расстояние в пару сантиметров.

– Хорошая шутка, Чарли, – говорю я. – Да, мой пенис всего три сантиметра в длину.

Мне все равно, как на это реагирует отец. Наташа поворачивается ко мне, и у нее в буквальном смысле отвисает челюсть. Она определенно переосмысливает свой выбор. Я практически швыряю кошелек отцу. Хуже уже быть не может, поэтому я беру Наташу за руку, несмотря на то что отец стоит рядом с нами. К счастью, она позволяет мне это.

– Спасибо, приходите еще, – бросает Чарли нам вслед, когда мы уже подходим к двери.

Грязная свинья! Нет, сама грязь! Я показываю ему средний палец и игнорирую неодобрительный взгляд отца – мы еще обсудим между собой все произошедшее.

Я СМЕЮСЬ, ХОТЯ ПОНИМАЮ, что это неправильно. Все прошло откровенно ужасно. Бедный Даниэль. Очевидный факт: семья – это тяжело.

Только у метро Даниэль наконец перестает тянуть меня за собой. Он кладет ладонь себе на шею и опускает голову.

– Прости меня, – произносит он так тихо, что я скорее читаю по губам, нежели слышу эти слова.

Я пытаюсь не расхохотаться, потому что у него такой вид, словно кто-то умер, но мне сложно с собой справиться. Вспоминаю его отца, пытающегося впихнуть мне средство для выпрямления волос, и взрываюсь от смеха. Я не могу остановиться. Я обхватываю живот руками в приступе истерического хохота. Даниэль молча смотрит на меня. Его лоб так нахмурен, что кажется, эти морщины уже не разгладятся.

– Это был кошмар, – говорю я, наконец успокоившись. – Хуже быть просто не может. Отец-расист Старший брат – расист и женоненавистник.

Даниэль потирает шею и хмурится еще сильнее.

– А сам магазин! Древние плакаты с этими женщинами, и твой отец, критикующий мою прическу, и твой брат, который шутит про маленький пенис.

Закончив наконец перечислять все то, что показалось мне ужасным, я снова начинаю хохотать.

Проходит еще несколько секунд, и он наконец тоже улыбается. Это хорошо.

– Рад, что тебе это кажется смешным, – произносит он.

– Да брось, – говорю я. – Трагедия – это забавно.

– А что, трагедия – это про нас? – спрашивает он, теперь уже с широкой улыбкой на лице.

– Конечно. Разве жизнь – не трагедия? Все мы в конечном итоге умираем.

– Наверное, – говорит он. Подойдя на шаг ближе, он берет мою руку и кладет ее себе на грудь.

Я изучаю свои ногти. Изучаю кутикулу. Все что угодно, только бы не смотреть в его карие глаза. Его сердце часто стучит под моими пальцами. Наконец я поднимаю взгляд, и он накрывает мою руку своей ладонью.

– Прости, – произносит Даниэль. – Прошу прощения за свою семью.

Я киваю молча, потому что с моими голосовыми связками творится что-то странное.

– Прости за все. За всю историю этого мира. За расизм. За несправедливость.

– Что ты вообще такое говоришь? Это не твоя вина. Ты не можешь извиняться за расизм.

– Могу и извиняюсь.

Господи. Спаси меня от хороших искренних мальчиков, которые воспринимают все так близко к сердцу. Я по-прежнему считаю, что сцена в магазине была забавной, несмотря на всю ее безупречную чудовищность, но понимаю, почему ему стыдно. Тяжело, когда не можешь гордиться тем местом, откуда ты родом, или своей семьей.

– Ты – не твой отец, – говорю я, но он мне не верит. Его страх понятен мне. Кто мы, если не плод наших родителей и их историй?

СЕМЬЯ ДАНИЭЛЯ НЕ СЛУЧАЙНО занимается товарами для волос. Когда Дэ Хён и Мин Су переехали в Нью-Йорк, там их ожидало целое сообщество иммигрантов из Южной Кореи, которые были готовы им помочь. Кузен Дэ Хёна дал им взаймы денег и посоветовал открыть магазин средств по уходу за волосами, которые предназначены для афроамериканцев. У самого кузена был похожий магазин, как, впрочем, и у многих других иммигрантов из Кореи. Бизнес процветал.

Выходцы из Южной Кореи не случайно занимают первое место в индустрии косметической продукции для волос. Все началось в шестидесятые годы с ростом популярности париков для афроамериканцев, сделанных из волос южных корейцев. Эти парики так сильно пользовались спросом, что правительство Южной Кореи запретило экспорт натурального волоса со своих берегов. Таким образом, парики из южнокорейских волос могли производиться исключительно в Южной Корее. В то же время правительство США запретило импорт париков, в составе которых были волосы из Китая. Благодаря этим действиям доминирование Южной Кореи на рынке париков успешно закрепилось. Позже кроме париков начали продавать и другие товары для волос.

По оценкам экспертов, южнокорейские предприниматели контролируют от шестидесяти до восьмидесяти процентов этого рынка, включая распространение, розницу и производство. То ли по культурным, то ли по расовым причинам, никакая другая группа не может легко войти в эту индустрии. Южнокорейские дистрибьюторы распределяют товар главным образом по южнокорейским розничным точкам, тем самым блокируя всем остальным доступ на рынок.