Никола Юн - Солнце тоже звезда

– Не правда. Как можно быть таким наивным?

– Ну, я уж лучше буду наивным, чем таким, как ты. Ты видишь только то, что у тебя перед носом.

– Все лучше, чем видеть то, чего там нет.

И вот мы зашли в тупик. Солнце прячется за облаком, и нас обдувает прохладным ветерком со стороны Центрального парка. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Она выглядит иначе, нежели при свете солнца. Я, наверное, тоже. Она считает меня наивным. Больше того, нелепым. Может, пусть все так и закончится. Лучше трагичная и внезапная концовка, чем затянутый финал, в котором мы поймем, что мы слишком разные и одной любви недостаточно для того, чтобы нас объединить.

Я думаю обо всем этом. Но ни во что из этого не верю. Снова поднимается ветер и едва заметно колышет ее волосы. Я отчетливо представляю, как они будут выглядеть с окрашенными в розовый кончиками. Хотелось бы мне это увидеть.

– ТЕБЕ ПОРА, – говорю я ему.

– Значит, это все? – спрашивает он.

Я рада, что он ведет себя как полный урод. Так все намного проще.

– Ты вообще думаешь обо мне? Интересно, каково сейчас Наташе. Как так вышло, что она нелегальный иммигрант? Хочется ли ей жить в стране, которую она совсем не знает? Раздавлена ли она тем, что с ней происходит?

Теперь он смотрит виновато. Делает шаг навстречу, но я отступаю. Он останавливается.

– Ты просто ждешь, пока кто-нибудь тебя спасет. Не хочешь быть врачом? Так не будь.

– Все не так просто, – тихо произносит он.

Я смотрю на него прищурившись.

– Как ты там сказал пять минут назад? Вот как это делается: ты открываешь рот и говоришь правду. «Мама и папа, я не хочу быть врачом! Я хочу быть поэтом, потому что я дурак и не придумал ничего лучше», – говоришь ты.

– Ты же понимаешь, что все не так просто, – повторяет он еще тише, чем прежде.

Я берусь за лямки рюкзака. Пора идти. Мы только оттягиваем неизбежное.

– Знаешь, что я не выношу? – говорю я. – Поэзию.

– Да, знаю.

– Умолкни. Я ее на дух не выношу, но однажды прочитала одно стихотворение поэтессы Варсан Шайр. В нем говорится, что нельзя найти дом в другом человеке и что кто-то должен был тебе об этом сказать.

Я жду, что он возразит мне. Я даже хочу, чтобы он возразил, но он молчит.

– Твой брат прав. Это никуда не приведет. Кроме того, ты в меня не влюблен, Даниэль. Ты просто ищешь кого-нибудь, кто спасет тебя. Спаси себя сам.

КАК ЖЕ Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОНА оказалась права. Как я не хочу влюбляться в нее. Я смотрю ей вслед, но не останавливаю и не пытаюсь догнать. Каким же я был идиотом. Вел себя как помешанный недоумок. Нес ахинею про судьбу и предназначение, про то, что нам суждено бить вместе. Так чего же еще я ожидал? Наташа права. Жизнь – просто тупая череда принятых или непринятых решений и совпадений, которым мы выдумываем смысл.

В школьной столовой кончились твои любимые пирожные? Должно быть, это потому, что Вселенная пытается посадить тебя на диету. Спасибо, Вселенная!

Ты опоздал на поезд? Быть может, поезд взорвется в тоннеле, или в нем едет нулевой пациент, заразившийся страшнейшей разновидностью птичьего гриппа (от пресноводных птиц, гусей, птеродактилей). И слава небесам, что ты не сел в вагон. Спасибо, Вселенная!

На самом деле никакие это не предначертания, никто не прислушивается к судьбе. В кафетерии просто забыли, что на складе есть еще пирожные, да и друг уже угостил вас кусочком торта. Вы кипятились, что пришлось ждать следующий поезд, но в конечном итоге он подошел. Никто не умер на том, который вы упустили. Никто даже не чихнул. Мы убеждаем себя, что у всего происходящего есть причины, но в действительности просто выдумываем их. Сочиняем сказки. Непонятно зачем.

СУДЬБУ ВСЕГДА ВЕРШИЛИ БОГИ, и сами тоже были ей подвластны.

У древних греков есть миф о трех сестрах – богинях Судьбы, которые на протяжении трех ночей после рождения человека плетут нить его жизни. Представьте, что ваш младенец лежит в своей колыбели, в детской. Здесь темно, уютно и тепло, на часах между двумя ночи и четырьмя утра – время, которое принадлежит исключительно новорожденным и умирающим.

И вот рядом появляется первая из сестер – Клото́. Это юная дева, которая держит в руках веретено и прядет нить жизни вашего ребенка. Рядом с ней Лахе́сис, она старше и степеннее сестры. Она держит мерку, чтобы вымерять нить жизни. Продолжительность жизни человека и его судьба – в ее руках. И наконец, А́тропос – старая, осунувшаяся. Неотвратимая. У нее в руках – ужасные ножницы, которыми она перережет нить жизни. Она определяет время смерти и то, как именно умрет человек.

Представьте это потрясающее и жуткое зрелище – три сестры над колыбелью младенца определяют его будущее.

В наши дни история о богинях почти забыта, но вера в судьбу – нет. Почему мы по-прежнему верим? Разве так легче пережить трагедию? Легче считать, что мы ни при чем и все предрешено? А ведь так было всегда.

«Всему есть причины», – говорит мать Наташи. Она имеет в виду, что у Судьбы есть Мотив, и, хотя тебе он, возможно, неизвестен, утешайся тем, что существует некий План.

Наташа другая. Она верит в детерминизм – цепь причин и следствий. Одно действие ведет к другому, а оно, в свою очередь, к следующему. Каждый шаг определяет судьбу. В этом она не похожа на отца Даниэля.

Даниэль же существует в туманном промежутке между верой и неверием. Возможно, сегодняшняя встреча с Наташей не была предначертана судьбой. Возможно, это всего-навсего случайность.

Но когда они встретились, любви, вспыхнувшей между ними, было уже не миновать.

Я НЕ ПОЗВОЛЮ тому, что случилось между нами, помешать мне пойти в музей. Он в одном из моих любимых районов города, здания здесь не такие высокие, как в деловом центре Манхэттена. Так здорово, когда можешь видеть лоскуты чистого неба.

Через десять минут я уже в музее, в моем любимом зале метеоритов. Большинство посетителей не задерживаются здесь, а проходят сразу в следующий зал, где выставлены сверкающие драгоценные и полудрагоценные камни. Но мне нравится этот. Мне нравится, как здесь темно, прохладно и тихо. Нравится, что, кроме меня, здесь почти никого не бывает.

В вертикальных витринах с подсветкой выставлены небольшие фрагменты метеоритов. На витринах надписи вроде «Сокровища космоса», «Формирование планет» и «Происхождение Солнечной системы». Я сразу же направляюсь к Анигито. На самом деле это лишь фрагмент гигантского железного метеорита под названием Кейп-Йорк. Анигито – самый крупный метеорит из выставленных в музеях, он весит тридцать четыре тонны. Я поднимаюсь на платформу, где он установлен, и провожу руками по его поверхности. Холодный металл покрыт тысячами сколов, щербинок, маленьких кратеров. Я зажмуриваюсь и погружаю в них пальцы.