Вера Колочкова - Сияние первой любви

Таня усмехнулась, глянула на него удивленно. Наконец до нее начал доходить смысл его вопросов. Подумав немного, ответила тихо, с трудом разделяя слова:

– Нет, Дмитрий, на этот раз вы ошиблись… Потому что улететь в космос было бы для меня сейчас гораздо легче. Наверняка в космосе я была бы сейчас более уместна, чем…

Он что-то еще ей говорил, она уже не слышала. Отвернулась к окну, задумалась, пытаясь устроить в себе новое возникшее обстоятельство. Электричка уже въезжала в город, показались первые окраинные дома. Глянула на часы – почти шесть… Значит, надо прямо с вокзала идти к Сереже. О боже, как страшно! Как, как она посмотрит его детям в глаза? Ведь это из-за нее все… Это она придумала убийственный для всех компромисс – «отпусти меня ненадолго»…

Теперь неизвестно, справится ли с этим компромиссом Тамара. Выдержит ли ее сердце, неизвестно.

Теперь неизвестно, что будет с ней самой. Неизвестно, захотят ли жить с ней ее дети.

Многое, многое теперь неизвестно.

Что мы с тобой наделали, Сережа, что? Вернее, что я наделала! Даже Анна Каренина в этом смысле более честной была, она не придумывала компромиссов. Хотя и у нее все плохо закончилось…

Электричка уже въехала на перрон, медленно останавливала свой ход. Таня встала со скамьи, направилась к выходу, вливаясь в поток скопившихся в проходе пассажиров.

– Э, куда же вы… А телефончик? По-моему, мы с вами не договорили… – услышала она за спиной досадливый голос своего попутчика Дмитрия.

И не обернулась, махнула рукой сердито. Еще чего, телефончик ему! Только этого сейчас не хватало…

Таня долго стояла перед дверью Сережиной квартиры, боясь нажать на кнопку звонка. Пока шла, вроде бы придумала все, что скажет, и даже выражение лица оптимистически-приветливое попыталась сконструировать, но здесь, перед дверью, все вдруг подевалось куда-то.

Прислушалась – за дверью было тихо, лишь в самой квартирной глубине бормотал телевизор. Глянула на часы – пора… Уже восемь вечера. Надо Сережиных дочек ужином кормить, если сами не догадались поужинать. А что? Могут и не догадаться, им же всего по тринадцать лет. Егору вон четырнадцать, но если ужином вовремя не накормить, обязательно какой-нибудь дряни нахватается, вроде чипсов или сухих крекеров. Так что – пора… Не стоять же под дверью до самой ночи!

Звонок ответил нежной мелодией «К Элизе». Даже как-то спокойнее на душе стало – ничего, мол, все делаешь правильно… Если так надо. Если Сережа просил.

А вот и легкие поспешные шаги за дверью, и звук открываемого замка… И две симпатичные мордашки, совершенно одинаковые. Русые челки, карие глаза, прямые носики, четко вырезанная линия губ. Очень на Сережу похожи.

– Здравствуйте… А вы тетя Таня, да? Вы с папой вместе работаете? Он нам звонил и сказал, что вы придете.

– Да… Да. Мы вместе работаем. Здравствуйте, девочки…

– Да вы проходите, не стесняйтесь! – обрадовалась первая. – Вы же у нас будете жить, пока папа не приедет, да?

– Ну чего ты… – обернулась одна близняшка к другой, сердито нахмурив брови, – Ну, ты и нахалка! Чего сразу жить-то? Что, у человека своих дел нет? Не жить, а просто проведать, как мы тут одни… Просто папа слишком за нас беспокоится…

– Вы ужинали, девочки? – деловито спросила Таня, снимая ботинки и куртку. – Кстати, которая из вас Надя, а которая Вера?

– Я – Надя, – приложила руку к груди одна из близняшек, та, что укорила сестру в нахальстве.

– А я – Вера… – улыбнувшись, присела в неуклюжем книксене другая.

– Ой… – глянув на них растерянно, махнула рукой Таня. – Все равно я вас не различу, можно и не спрашивать… Но вы мне сами подсказывайте, кто из вас Вера а кто Надя, ладно?

– Хорошо. Подскажем по мере необходимости, – деловито согласилась Надя.

– А вот вы насчет ужина спросили… – вкрадчиво улыбнулась Вера.

– Что, не ужинали, да? – тут же подхватила Таня сочувственно.

– Нет. Не ужинали. Но нам и не хочется. Мы чай с конфетами пили, – ответила за сестру Надя и продолжила со вздохом, совсем как взрослая женщина: – Да и никакая еда в горло не полезет, пока маме операцию не сделают. Вы ведь знаете, что папа нашу маму на операцию в Москву повез, да? У нее сердце не выдержало. Потому что… Она очень папу любит, а он… Он в командировку уехал, и…

– Надо обязательно поужинать, девочки! – произнесла Таня торопливо, испугавшись продолжения Надиных откровений. – Сейчас мы что-нибудь вкусненькое сообразим. Где у вас кухня, показывайте!

Кухня оказалась очень уютной, сразу было видно, что хозяйка любит и умеет готовить, наводить чистоту и блеск. Каждой вещи здесь было назначено свое место, и все было под рукой и тоже к месту. И обеденный стол был накрыт красивой льняной скатертью с ручной вышивкой по ободку, и на краю стола лежала стопка таких же накрахмаленных льняных салфеток, с той же самой вышивкой.

Таня вдруг вспомнила свою кухню – пример удобного бытового минимализма, где тоже все вроде бы под рукой, но не так нарядно и празднично. А здесь… Даже рукой задеть эту скатерть страшно, вдруг оскорбишь нежную крахмальную белизну. Это ж сколько надо времени домашнего убить, чтобы стирать ее, крахмалить да гладить! И как же надо любить при этом свой дом…

А впрочем, это не ее дело. Вернее, нет у нее права даже думать на эту тему. Чужой дом – чужие порядки. И без того чувствует себя на чужой территории как преступница-самозванка. Но ведь она и есть самозванка, хоть и поневоле. Но нельзя же было отказать Сереже в сложившейся ситуации… Да, он не подумал, как все это выглядит, но ведь ему и впрямь не до того сейчас!

Открыв холодильник, она пробормотала растерянно, разглядывая его нутро:

– Так, что же нам такое приготовить на ужин…

– Да вы не парьтесь, тетя Таня, – сочувствующе произнесла Верочка, садясь на кухонный стул. – Давайте просто салатик сделаем да сосиски отварим, если уж вам так хочется нас накормить. Но вот честное слово, совсем не хочется есть, ни капельки… У меня, например, в животе только страх сидит и никакую еду не пропускает. А вдруг маме операцию плохо сделают?

– И у меня тоже страх… – вздохнула Надя, глянув на сестру. – Вот если бы точно знать, что с мамой будет все хорошо!

– С мамой будет все хорошо, девочки! – проговорила Таня, доставая из холодильника овощи для салата. – Иначе и быть не может!

– Да вы-то откуда знаете… – грустно ответила ей Надя. – Вы ж не знаете ничего. Мама ведь долго болела, когда папа уехал. И тетя Оля к нам все время приходила, она врач, этажом выше живет. И ругала маму, потому что она папе ничего не рассказывает. И даже хотела сама ему позвонить, но мама рассердилась и ей не позволила. И нам не разрешала папе ничего говорить. А однажды я ночью встала, пошла в туалет и услышала, как мама с тетей Олей на кухне разговаривают. То есть они как раз в это время ссорились, и тетя Оля ругала маму, что она так ведет себя безответственно. И еще кое за что маму ругала… А мама плакала и говорила – не могу, не могу… Только я вам не буду рассказывать, за что тетя Оля маму ругала и почему мама плакала. Потому что это тайна, об этом говорить нельзя. Неприлично. Вот.