Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

– Сносно! – засмеялся Доржиев. – Ну, спасибо!

Он церемонно пожал руку сначала Виталию, потом Александру. И тут же отобрал прибор у Ашуркова, который принялся было изучать его содержимое и уже заинтересованно пытался выкрутить из крепления электрофонарик.

– Э-э-э! Народ и армия едины, но не до такой же степени!

– Да! – хлопнул себя по лбу Манько. – Мотоциклисты!

Все тут же уставились на Виталия.

– Есть у меня парочка орлов, оказывается. И в роте, что у Верх-Алея дислоцируется, целый кандидат в мастера обнаружился. Правда, по мотогонкам на льду, но какая разница…

– Так это же уже прямо-таки чемпионат мира наклёвывается! – воскликнул Доржиев.

– Вот что надо, аллё! – привлекая внимание, постучал вилкой по бутылке Шишкин. – Афиши везде развесить – с программой колхозного праздника. Чтобы там большими буквами было прописано про мотогонки. Это загодя надо, чтоб и у наших «лыцарей» засвербило. Серёга! – обратился он к Ашуркову. – Ты своей Клавочке-то скажи…

– Братцы, один пустячок! – перекрыл гомон Манько. – Бойцов-то отпустить на тренировки – не проблема. Только вот на чём они тренироваться и выступать будут? Бульдозер – пожалуйста, грейдер – извольте, а мотоциклов у нас нема.

Доржиев снова яростно зачесал затылок.

«Да уж… – сокрушённо подумал Шишкин-младший. – Точно, маниловщину развели! В соревнованиях-то должны участвовать машины одной мощности и подготовленные для скакания по подъёмам-спускам и прочим буеракам. Это надо хотя бы с обычных мотоциклов крылья снимать, глушители задрать или тоже снять… С движками ещё больше мороки… Какой же хозяин даст своего железного коня до такой степени ободрать… Да ещё и неизвестно, выживет ли его конь в безумной скачке…»

Аналогичные мысли, видимо, посетили и остальные головы. Начавшееся в эйфорическом заздравии застолье явно готовилось вывесить транспарант «За упокой».

– Господа офицерá! – спасая положение, поднялся, держа согнутую в локте руку с зажатой в пальцах чашкой строго горизонтально, Манько. – Предлагаю старый добрый тост российских офицеров «За лосей!»

– Закосей? – переспросил Ашурков.

– За лосей! Вам же, – обратился Виталий к Александру, – как словеснику, этот тост важен вдвойне. Он может служить учебно-методическим пособием по русскому языку. Ахтунг!

– Да это не тост, а целая поэма! – воскликнул Доржиев. – Ура!

– Можно и короче. Кстати – анекдот: мужика спрашивают: «Ваше отношение к алкоголю одним словом?» – «Буду!» Но должен вам, товарищ Доржиев, как и всем присутствующим, строго заметить, – сурово проговорил Манько. – Русское общевоинское «Ура» при реализации тоста, а также в иных торжественных случаях, особенно в ходе парадов и строевых смотров, обязательно звучит трижды. Два раза чётко и отрывисто: «Ура! Ура!», а затем протяжно и даже с переливами: «Ур-ра-а-а-а!!!» Потренируемся. Нали-вай! Лейтенант Ашурков! Ваш тост!

– Я утром прочитал на сегодняшнем листке отрывного календаря, что ровно сто десять лет назад в свет вышел первый том «Капитала» Карла Маркса…

– Ура! Ура! – закричал Доржиев, и все подхватили: – Ур-ра-а-а-а!!!

– Ты мне перепиши про лосей, – сказал Александр Виталию. – Крутая вещь.

– А хочешь ещё одну умную мысль в довесок? – громко, чтобы слышали все, спросил Манько. – Записывай: «Крокодилы ходят лёжа».

Все засмеялись.

– А по мне хоть брёвна таскать, лишь бы лёжа, – уцепился за последнее слово Шишкин-младший, как это часто бывает, когда в компании переходят на анекдоты. Вот так, меж делом, попроси даже самого остроумного: «Расскажи анекдот» – не факт, что тут же и выдаст, а сто́ит кому-то начать – и посыпалось из глубин памяти. – А как вам запись в дневнике: «Бегал на уроке физкультуры!»?

– И ещё одна: «На физкультуре кувыркалась без мата!» – дополнил Манько. – Или такая: «Разговаривал на русском языке. Примите меры!»

– Первого сентября возвращается из школы первоклассник. «Всё, больше в школу не пойду!» – «Что случилось, сынок?» – «Писать я не умею, читать не умею. Так ещё и разговаривать не разрешают! И как я десять лет молчать буду?» – подключился Доржиев.

– Та же самая ситуация. Первоклассник идёт из школы первого сентября. Видит дошколят в песочнице. Ещё вчера это была одна маленькая компания. Дошколята зовут его играть. «Не имею права я теперь ерундой заниматься, – важно отвечает им школяр. – Образование не позволяет», – тут же выдал Шишкин.

– А вот ответьте нам, месье Шишкин, как филолог, – глубокомысленным тоном обратился к Александру Виталий, – на такой вопрос. До нас жили ПРЕДки. После нас будут жить ПОТОМки. А кто мы? ТЕПЕРЬки или СЕЙЧАСки?

– СЕГОДНЯ́шки! – быстро нашёлся Шишкин-младший.

– Кстати, из сегодня́шнего одесского юмора! – провозгласил Виталий. – Соседка спрашивает соседку: «Сарочка! А ваш Изя супружеский долг исполняет?» – «Я вас умоляю, Циля! Он себя только в новые долги загоняет!»

Общий хохот заставил оконные стёкла снова зазвенеть, а Шишкину-младшему весело подумалось, что, какая бы и где не собиралась мужская компашка, разговор на любую тему неизбежно сведётся к прекрасному полу. Интересно, а у женщин? Аналогично?

– Литературное открытие, друзья! – объявил неистощимый Виталий. – В свет выходит новая редакция романа Чернышевского «Что делать?». Адаптированный для женщин. Редакторы остановились на названии «Что надеть?»

– Анекдоты рождаются из жизни, – философски изрёк Шишкин-младший. – Я тут вал сочинений наших школяров перечитал… – Он сходил в комнату и вернулся с тетрадью. – Помимо кучи самых разных перлов отдельно выписал, так сказать, «великолепную семёрку». Послушайте и обзавидуйтесь, дети мои: «Вот скромный домик. У домика – забор. У забора – дерево. На дереве – скворечник. Здесь жил Чехов…» – «Дантес не стоил выеденного яйца Пушкина…» – «…Кругом было тихо, как будто все вымерли… Какая красота!» – «Он увидел, что белка свила себе уютное дупло… Вдруг он услышал лай. Это были охотники…» – «Дубровский имел сношения с Машей через дупло старого дуба…» – «Культурные люди хотят быть на глазах других людей ещё культурнее, а это уже невыносимо…» – «Чайки стонут перед бурей, стонут, мочутся над морем…»

– Действительно, – вытирая выступившие от смеха слёзы, сказал Манько, – а как им, чайкам, со страху перед бурей поступать, если даже глупый пи́гвин сообразил, что надо спрятаться? Да и в самом деле, это человеческое стремление быть ещё культурнее «на глазах других людей» переходит все границы! Кто-то же сказал, что произведение – это крик души автора, даже когда он ни к чему не призывает. Но всё равно, прямо-таки «самопроизвольно», задумываешься.