Владимир Березин - Дорога на Астапово [путевой роман]
- Название:Дорога на Астапово [путевой роман]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ
- Год:2018
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-109456-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Березин - Дорога на Астапово [путевой роман] краткое содержание
В новом романе «Дорога на Астапово» Писатель, Архитектор, Краевед и Директор музея, чьи прототипы легко разгадать, отправляются в путешествие, как персонажи «Трое в лодке, не считая собаки». Только маршрут они выбирают знаковый — последний путь Льва Толстого из Ясной Поляны в Астапово. Повторяя его, герои рассуждают о русской культуре и истории, дивятся заброшенным дворцам и храмам, веселятся и печалятся.
Дорога на Астапово [путевой роман] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Хотя нет… Тут я в испуге остановился.
А вдруг этот помещик, про взгляды которого у школьной доски обязательно нужно было прибавить непонятные слова «юродствующий во Христе», оказался прав? Вдруг?
И между прочим, я давно замечал за собой желание опроститься, очиститься для лучшей жизни…
Тут выныривает откуда-то из-за куста моя эфемерная знакомая. Фу, не буду я на неё смотреть, не буду смотреть на её тонкие музыкальные пальцы с аккуратными ногтями, на её французскую кофточку, на стройные лодыжки.
— А ты не хочешь ли, — говорю я ей, — заняться мозольным трудом, а?
Лик моей спутницы растворяется в заповедной растительности.
Скоро за деревьями показались белые строения.
Первым делом я обошёл музей.
Было пустынно.
Рядом, отделённое металлической сеткой, стояло освежёванное сухое дерево. В нём неестественным образом торчал Колокол Нищих.
Некогда нищие приходили и брякали в этот колокол.
Из дома появлялся некто и давал нищим нечто.
Или ничего?
Огромная глыбища этого дерева стоит у дома матёрого человечища.
Дерево росло и всасывало в себя колокол. Теперь он торчит почти горизонтально.
Ещё у колокола нет языка.
Как нынче ведут себя нищие, мне неизвестно.
По парку ездил на жёлто-синем мотоцикле милиционер и проверял поведение посетителей.
Но посетителей уже не было.
Один я шёл к выходу, а через полчаса за неполную пачку сигарет грязный ассенизационный МАЗ увёз меня к тульской окраине. Солнце на самом горизонте пробивало кабину навылет, и шофёр, отворачиваясь от луча, рассказывал про систему отсоса всякого из частных выгребных ям. После этого он принялся рассказывать мне анекдоты. Помнил он их плохо и часто останавливался на полуслове.
Тогда анекдот сдувался как воздушный шарик.
Впрочем, потом мы заговорили о духоборах, с которыми шофёр откуда-то был знаком. Эти духоборы давным-давно уехали на Кавказ. Там, на границе между Грузией, Арменией и Турцией, они и жили целый век — и на всех рынках Тбилиси молочные ряды были духоборские. А потом детей от семи до семнадцати привезли в Ясную Поляну. Они многого пугались: в Ясной Поляне они впервые увидели, как растут яблоки. Почему-то у них там не было яблок, по крайней мере, так мне рассказывали. Радость этих людей вспыхивала ярко лишь при виде коней, поскольку заняты мальчики в прежней жизни были только джигитовкой. Из-за близкого родства дети были некрасивы, но если об этом не знать, то и не заметишь.
В Грузии стало жить тяжело, и вот КамАЗы заревели по грузинским дорогам, а в домах за Кавказским хребтом остались только старухи — умирать в пустых огромных домах. Умирать рядом с родными могилами, что куда лучше, чем доживать без них.
Уже в нынешние времена в Тульском университете мне дали подержаться за реликвию, потрогать пальцем подпись Толстого под собственной фотографией. Сделана она тушью, оттого выпукла и светло-коричнева. Видел я там и жёлтую книгу «Воскресения», что издана в Нью-Йорке, деньги от которой перешли к тем самым духоборам.
Несколько лет назад ходил в Туле к Николо-Зарецкому храму, называемому также Николой Богатым, где настоятелем был альпинист. Он во время ремонта штурмовал крышу вместе с друзьями. Всё там было из чугуна: полы, престол. Это был чугунный храм, и всё оттого, что построившие его Демидовы занимались литейным делом.
Внутри стояли коробки с оливковым маслом. Кому оно предназначалось, было неясно. Да, впрочем, всё тут было Богу. Эту церковь спасли, а я застал ещё пустые храмы, белые, высветленные ветром.
Церковная казначейша рассказывала про исцеления. Тут исцелился даже какой-то психиатр. Казначейша, её звали, кажется, Марина, стояла в притворе и говорила:
— Вот у нас есть такая прихожанка, такая она русская-народная, такая сдобная, что прямо с изюмом.
Развиднелось. Солнце сочилось сквозь высокие окна. Нас пустили молиться, и, шагая по холодному и гулкому чугуну, мы приблизились к иконам.
А в тот момент, когда я преклонил колена в храме, «боинг», первый из двух, делал вираж в нью-йоркском небе, выцеливая небоскрёб.
Не зная ещё об этом ничего, я, по завету Архитектора, старался вчувствоваться в тульскую архитектуру.
Архитектурные стили в Туле передёрнуты, как винтовочный затвор, смещены и смазаны, как тот же ружейный затвор. Десятью годами раньше открытия Америки появилось огнестрельное оружие на Руси. Непонятно, которая из этих двух реальностей больше занимает умы.
В Туле рядом стоят два музея — музеи огня и металла. Оружия и самоваров. В них много общего: пространство, ограниченное железом, и огонь.
Пулемёт «Максим» вообще очень похож на самовар. В обоих кипела вода вокруг нагревательной трубы, и именно про это хрипел комиссар: «Воду — женщинам и пулемётам».
В оружейном музее под стеклом лежал сувенирный АКС-74У — хромированный, блестящий и будто неживой. Красота оружия должна быть естественна, когда же его украшают, ничего путного не выйдет. Так и лежат, как поленья, ложи сувенирных ружей, подаренные императрицам. Дарёное вернулось назад, не сделав ни единого выстрела.
В тульском музее самоваров я разглядывал самовары-шары, самовары-банки, самовары-вазы, самовары-рюмки и самовары-яйца. Как часовые, стояли сбитенники и самовары-кофейники. Все они тоже напоминали диковинное, чудесное русское оружие — круглое и покатое.
А вот на ладони воспоминаний — тульский вокзал. Я вижу суетящихся людей, они бегают туда и сюда, как броуновские частицы в учебном фильме.
Ещё я вижу солдата-узбека. Он пьёт фальшивый гранатовый сок, который тогда продавали на всех вокзалах страны, а из-под локтя у него торчат коробки с тульскими пряниками.
Мне тоже хочется пряников, но взять их негде, и я просто слоняюсь по зданию вокзала.
Билетов нет, и ночь безнадёжно наваливается на город.
Я представляю себе вечернее чаепитие.
Передо мной на столе стоит самовар, на блестящих боках которого — гербы и медали. Самовар блестит, и я вижу в нём собственное искажённое лицо с вытянутым носом, со свёрнутой набок бородой. Лицо это кривляется и гримасничает, как и лица других чаепителей — старичка и моей спутницы.
Старичок говорит:
— Если уж живёшь с женщиной, так надобно жить с ней в браке, плодить детей, а иначе нечего с ней связываться, тратить её и свою жизнь.
— Как интересно, — отвечает ему спутница и поворачивается ко мне. — А ты что думаешь по этому поводу, дорогой?
Я злобно молчу и между делом откусываю от печатного пряника. Мне хочется домой, а когда меня туда повезут, непонятно.
На площади перед вокзалом стоит автобус. Его водитель обещает за десять рублей довезти до Москвы, если таких желающих наберётся хотя бы двадцать.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: