Маша Трауб - Любовь со странностями и без

С того вечера они стали, можно сказать, приятельствовать. Переписывались. Лиза советовала что-то прочитать, посмотреть. Никита отчитывался о прочитанном и о прослушанном, как прилежный ученик. Они ходили на выставку в музей, в кино – Никита оказался веселым и предупредительным. Больше с ней не пытался заигрывать. Они разговаривали, спорили, гуляли.

Она сделала ему презентацию. Красивую, как кино. За двойной гонорар.

– Супер. Даже не думал, что так бывает, – сказал Никита. Все это время он был нежным и тонким. Ни следа не осталось от дешевого флирта и пошловатых комплиментов. Лиза согласилась с ним выпить. Она даже поймала себя на мысли, что была к нему несправедлива и слишком придирчива. После второго бокала она решила, что Никита очень даже приличный молодой человек. После четвертого бокала они оказались в постели. Никита говорил, что Лиза – его мечта, женщина, которой у него никогда не было. Он оказался заботливым и предупредительным. Разве это не редкость в наши дни? Утром он исчез и вернулся с букетом цветов и шариками. Лизе было приятно такое незатейливое, без выдумки внимание. Она растаяла. Ведь никто не приносил ей шарики по утрам и не смотрел так восторженно на яичницу, которую она приготовила. Да, у нее появилось ощущение, что Никита ей не врет – такая, как она, ему еще не встречалась. Она ему нужна. Он ею восхищается. И это он пытается ей угодить, удержать ее, а не наоборот.

Ей нравилось проводить с Никитой вечера – она показывала ему классику европейского кинематографа, переделывала для него очередную презентацию, указывая на очевидные ошибки. Никита заваливал ее цветами и подарками. Конфетно-букетный период был, можно сказать, идеальным.

Уже через неделю после того вечера они жили вместе. Точнее, Никита переехал в Лизину квартиру. Она, можно сказать, оценила его смелость, граничащую с наглостью. Никогда раньше она такого не испытывала и оказалась всерьез увлечена дерзким поклонником, у которого, на первый взгляд, не было с ней ничего общего.

Конечно, они были разные. Слишком разные. Лиза сразу же, как делала всегда, начала выстраивать отношения – готовила, обсуждала планы на выходные и на отпуск. Спрашивала, когда ждать Никиту к ужину и в котором часу он уйдет утром. Она планировала список покупок и разглядывала ежедневник, чтобы выкроить время для поездки на рынок и в магазин. Никита планированию не поддавался. Но он был романтичный, яркий, даже сентиментальный. Очень обаятельный. Он мог вдруг привезти пакеты, забитые упаковками со спаржей, артишоками, банками с анчоусами и торчащим сверху луком-пореем.

– А мясо ты не догадался купить? – спрашивала Лиза.

– Нет, а зачем? Давай пиццу закажем, – предлагал он.

Да, поначалу было весело сидеть и есть прямо из коробки пиццу. Но долго так продолжаться не могло. Лиза это понимала, Никита – нет.

– Тебе не надоела пицца? – спрашивала Лиза, имея в виду их странный образ жизни, невнятные совместные планы и неопределенность в развитии отношений.

– Ну давай закажем из ресторана. Ты что хочешь? – Никита считал, что речь идет исключительно о еде.

Лиза снова уставилась на коробку, которая «не поддавалась отправлению». Когда-то давно эту фразу говорил ее любимый педагог в институте. Он преподавал у них графику, но заставлял писать сочинения, заметки на салфетках, записывать сны и случайные мысли. «Текст не поддается редактированию, – всегда говорил он, читая почеркушки своих студентов. – Научитесь излагать свои мысли, тогда вы сможете передать бумаге хоть что-то стоящее». В презентациях Лиза делала не только визуальный ряд, но и часто редактировала текст. Коробка не поддавалась отправлению, а Никита, как поняла Лиза спустя несколько месяцев совместной жизни, «не поддавался редактированию».

Лиза достала из коробки половинку тетрадного листа, развернула и прочла: «Про женщин говорят: «В ней была манкость». А про мужчин так можно говорить? Или нет?» Она привыкла фиксировать свои мысли, но как эта записка оказалась в коробке?

Лизу многое раздражало в Никите. То, что друзья его зовут Никитосом. То, что он может уехать в клуб. У них были разные вкусы – Лиза предпочитала европейский кинематограф, Никита – трэш на грани порнографии. Она слушала классическую музыку, он застрял в девяностых с бумцаньем и электронной музыкой, от которой у Лизы начинало стучать в висках. Она запоем читала книги, новинки, ходила на книжные выставки. Никита не читал вообще. Он шутил «ниже пояса», Лиза морщилась. Но Никита умудрился очаровать Лизину маму – в вечер знакомства с семьей, на который согласился легко и непринужденно. Он был очень милым, аккуратно шутил и всячески соответствовал – понравился даже Лизиной снохе, которой безбожно льстил в глаза, а та верила. Как Лиза верила в то, что Никита на самом деле другой, просто «заигрался», бывает. Никита становился все более востребованным коучем, «нарастил зубы», и его лекции пользовались успехом. Он изменился. Но Лиза терпела, ожидая, что Никитина звездная болезнь пройдет, как кризис у детей трех лет, когда они вдруг осознают себя личностью, пробуют на вкус слово «нет» и проверяют границы дозволенного.

Лиза поймала себя на том, что хочет всего традиционного – знакомства с родителями, предложения, кольца в бокале с шампанским, пышной свадьбы, платья, тоже пышного. И детей. Желательно побыстрее. Да, Никита не самый лучший претендент на совместную счастливую жизнь, но и не самый худший. Лиза чуть ли не графики чертила, занося в диаграммы достоинства и недостатки Никиты. Но что у него было не отнять и что ценила Лиза – он не был сволочью. Безответственный, эгоистичный, но в то же время добрый, заботливый и по-своему честный.

Лиза считала, что они сделали шаг вперед – знакомство с ее близкими имеет значение. Но почти сразу поняла, что для Никиты это был просто вечер. С тем же успехом она могла пригласить друзей, Никита не заметил бы разницы. Он по-прежнему ничего не планировал.

– Знаешь, мне нравится американское выражение «бэби степс», маленькие шажки. Кажется, у нас именно это и происходит, – сказала Лиза после судьбоносного, по ее представлению, ужина.

– А? – не понял Никита.

Мама и сноха – жена Лизиного младшего брата, мечтали, чтобы она вышла замуж за Никиту. Но Лиза поняла, что замуж ее никто звать не собирается. Они с Никитой по-прежнему жили вместе, но она так и не почувствовала себя «вместе». И чем дальше, тем пропасть между ними становилась шире. Они существовали будто на разных планетах – у нее работа, у Никиты работа. У нее командировка, у него командировка. Он уехал на три дня с друзьями на концерт группы. Лиза встретилась с подругами.

Она быстро поняла, что у Никиты случаются романы на стороне, но не ревновала. Просто не могла понять. Можно сказать, искренне поражалась его успеху у женщин. Никита не был героем-любовником. Да, он умел увлечь, навешать лапшу на уши, осыпать лепестками роз, сфотографировать рассвет, наговорить то, что хочется услышать, включить эту свою «манкость», но в остальном он не был привлекательно-брутальным или нежно-сексуальным. Даже саму себя Лиза спрашивала – зачем он ей? Неужели только для того, чтобы не остаться одной?