Вадим Панов - Четвёртая глава (МАКАМ VIII. Небо на земле)

– Не бери в голову, – махнул рукой Машина. – Пойдём.

И он проводил гостя в комнату напротив гостиной, напоминающую одновременно кабинет колдуна, слесарную мастерскую и алхимическую лабораторию. Во всяком случае, именно так Амон представил бы себе их смешение. Вдоль стен – шкафы, рабочие столы, стеллажи, пара станков и высокая, до потолка, картотека с выдвижными ящиками. На одних столах разбросаны бумаги, тетради и раскрытые книги; на других установлены конструкции из меди и стекла, реторты, тигли… как по отдельности, так и связанные в странного вида устройства, предназначенные для смешения и разложения элементов; на третьих рассыпаны вещества, рядом с которыми ждут своего часа точнейшие весы. Книги в кожаных переплётах, ноутбук, атласы… Множество склянок с порошками, жидкостями и даже газом… верстак, три станка, инструменты…

Воняло, как в аптеке, в которой решили отремонтировать дизельный двигатель.

Но при этом не было ощущения беспорядка. В мастерской Покрышкина царствовал классический творческий бардак, и хозяин чётко знал, что где лежит.

– На кого нужны патроны? – осведомился Машина, подходя к одному из рабочих столов.

– А на кого есть? – попытался пошутить Кирилл.

Но пошутить не получилось.

– На всех, – серьёзно ответил рыжий. – Врать не буду, отражённых можно убить и обычными пулями: бронебойными или разрывными, но есть множество существ, которым нужны особые боеприпасы.

– Магические?

– Необязательно. Всем грешникам и большинству существ плохо от серебра. Кому-то больше, кому-то меньше, но плохо всем. Если собираешься на волколаков, нужны разрывные пули с повышенным содержанием серебра – им хватит, но вот яомо, хоть и оборотни, серебро «держат» гораздо лучше вервольфов и волколаков, им нужно стрелять точно в голову.

– Голова для них больное место?

– Для всего Отражения, – подтвердил Машина. – Отсечение головы почти всегда приводит к смерти объекта. Но до вражеской головы ещё надо добраться.

– Согласен… – Кирилл помолчал. – Что ещё гарантирует смерть монстра?

– Вижу, ты любознательный.

– Вдруг у меня не окажется патронов?

– Самые верные способы: отрубить голову или сжечь. А лучше: отрубить голову и сжечь. Во всех остальных случаях возможны варианты.

– Прекрасно.

– Я знал, что тебе понравится.

– Какими патронами убивают Древних?

– Никакими.

– То есть?

– Таких патронов не существует.

– Даже у Братства? – Кирилл кивнул на гравировку «MORTEM MONSTRUM».

– Даже у них, – подтвердил Машина.

– А если я скажу, что стрелял в Древнего, ранил его, а потом убил?

– Если ты так скажешь, я отвечу, что ты каким-то образом усилил те патроны, которые у тебя были. Ты сам, – медленно ответил Ермолай. – И добавлю: никому больше об этом не рассказывай. Шаба никто не любил, но это не значит, что у принципалов или баалов не возникнет к тебе вопросов. Мало кому понравится, что по его городу разгуливает парень, способный завалить Древнего.

– Это круто?

– Это высшая лига, качок.

– Давай ты будешь называть меня Кириллом? – предложил Амон.

– Давай, – легко согласился рыжий. – Я как раз ломал голову, как тебя называть, чтобы не обидеть.

– Голову ломай над релятивистской механикой.

– То, что я о ней уже знаю, вы начнёте осваивать через семьдесят семь лет.

Переделать его было решительно невозможно.

Зверь, сидящий внутри Кирилла, негромко рыкнул и проворчал, что для начала нахалу нужно выбить пару клыков. Потом добавил, что в хорошей стае нужен хороший инженер. Потом заткнулся. Наверное, задремал.

Кирилл понимал, откуда взялось раздражение, но в то же самое время не чувствовал по отношению к Ермолаю злости. Да, он дерзок, но в разговоре Авадонна обронил, что у Машины «сложное прошлое», и Кирилл понял, что ему предлагается попытаться стать другом взрослому, сложившемуся человеку. Или развернуться и уйти.

– Может, сходим куда-нибудь? – предложил он, глядя, как Покрышкин выставляет в ряд гильзы. – Выпьем.

– Ты алкоголик? – осведомился тот, не отрываясь от работы.

– Иногда люблю накатить, – объяснил Амон.

– Накати моего яблочного.

– В отличие от тебя, я недавно в Отражении, и мне всё любопытно.

Некоторое время Ермолай размышлял, продолжая работать над патронами, потом сказал:

– Я знаю неподалеку интересное местечко, – отошёл к шкафу с химическими веществами и добавил: – Но сначала закончим с боеприпасами.

Перевоплощение…

Умение стать другим не только внешне, но и внутренне. Скопировать человека и «жить» так, как прожил бы он: принимать решения, которые принял бы он, совершать те же подвиги и ошибки.

Перевоплощение…

Величайший дар, доступный лишь гениальным актёрам, людям без лица, без личности, зато с потрясающим умением становиться другим. Талант, возведённый в превосходную степень, колдовство без колдовства, потому что магия перевоплощения идёт изнутри, а не снаружи. Можно накинуть на себя чужую личину, но нельзя надеть чужую личность – только вжиться. Вот почему в Отражении славилась театральная династия Очига – они могли сыграть кого угодно: великих баалов и легендарных принципалов, богов, Божественных, ведьм и обыкновенных людей, и даже – Древних. Элизабет часто посещала их спектакли и оставалась довольна увиденным.

Потому что Очига досконально овладели искусством перевоплощения.

Им рукоплескал мир.

Они наслаждались славой.

И однажды приняли предложение самого известного театра Отражения…

Ночью Татум спала плохо: долго ворочалась, вспоминая каждый взгляд, каждый жест и каждую интонацию короткого, но эмоционального разговора с Бри. Однажды заплакала, уткнувшись в подушку, затем вскочила, охваченная дикой яростью, хотела броситься в подвал и бить, бить проклятую Бри до тех пор, пока та не превратится в визжащий от ужаса кусок мяса.

Окровавленного мяса.

Но представив девушку избитой, Татум громко разрыдалась, с нежностью повторяя про себя имя любимой.

Под утро всё-таки забылась, разметавшись на кровати, но спокойным её сон назвать было нельзя: Татум ворочалась, стонала и снова плакала. Поднялась по будильнику, с больной головой и в отвратительном расположении духа. Хотела кого-нибудь убить, но дел накопилось много, и решила отложить кровопускание до вечера.

Тот факт, что Бри находится рядом, но игнорирует её порывы, терзал раскалёнными щипцами, и в результате генеральную репетицию Татум посмотрела невнимательно, лишь изредка по-настоящему погружаясь в происходящее. Актёры казались бездарными, представление – глупым, а общий фон – серым.

Не радовало ничего.

Даже образ диких пыток…

С трудом дождавшись конца представления, Зур приказала Вирану собрать свободных охранников – Гаап выделил театру десяток волколаков – и показала полученную от дьяка-меченосца фотографию Кирилла Амона.