Вадим Панов - Третья глава (МАКАМ VI. Никто)

Они немного помолчали, после чего Порча неожиданно спросила:

– А у вас гомо есть?

– Да, – не стал скрывать Кросс.

– Пробовал?

– Я из касты воинов.

– То есть тебе нельзя?

– Нельзя.

– А было бы можно – попробовал бы?

– Не знаю.

– Хорошо, что не соврал.

Иннокентий поставил бокал на тумбочку и вполоборота повернулся к Порче:

– Кстати, я снова испытываю к тебе влечение.

– Дай отдохнуть, – с наигранной грубостью отозвалась Ленка.

Резкость была деланой, но в главном девушка не лгала – толстяк её изрядно вымотал.

– Отдыхай быстрее, – ухмыльнулся Кросс. – У меня ещё дела в городе.

– Кстати, о делах: когда ты собираешься принюхиваться?

Порча спросила почти небрежно, но Иннокентий понял, что она нервничает и вопрос для неё важен.

– Расскажи, что случилось, – тихо и очень серьёзно попросил он в ответ. – Я ведь сразу понял, что ты не в своей тарелке.

– Заметно?

– Заметно.

Порча закурила ещё одну сигарету, помолчала, сделала пару затяжек, потом ответила:

– Сестру убили. – Пауза. – А я никак не могу отыскать убийцу.

– Но ты ищешь, – уточнил Кросс.

– Ты меня знаешь – я не остановлюсь.

– Парню можно только посочувствовать, – без улыбки произнёс Иннокентий, а следующий вопрос задал предельно деловым тоном: – Что у тебя есть?

– Зло её убийства, одежда, которая была на ней во время смерти, земля, на которую упала её кровь…

– Как была убита твоя сестра?

– Он разорвал её куртку, свитер и футболку, – голос Ленки дрогнул. – И вырезал сердце.

– Сердце для убийцы важно?

– Главный приз, – помедлив, ответила девушка. Помедлила не потому, что не знала, а потому, что ей трудно было отвечать. Трудно было думать о том, что её младшую сестру зверски убил проклятый Сердцеед. Трудно, потому, что когда Порча вспоминала Ольгу, она вспоминала белый гроб посреди мрачного московского двора…

– Если убийца искал сердце твоей сестры, он брал его голыми руками, – пробормотал Кросс. И распорядился: – Давай футболку.

Последний этаж самого высокого в округе дома, окна выходят на большой лесной массив, вытекающий далеко за МКАД – Порча давно отвыкла задёргивать шторы днём. На ночь – конечно, днём – необязательно, и потому зависший напротив спальни дрон с видеокамерой на борту без помех заснял их с Иннокентием игры. От первого до последнего жеста, каждый стон и каждый вскрик. Картинка поступала на монитор Авадонны в режиме онлайн, карлик видел происходящее во всех подробностях и в какой-то момент даже заинтересовался, внимательнейшим образом наблюдая за новыми для себя приёмами.

Затем отвёл дрон от окна и набрал номер Гаапа.

– Друг мой, у нас проблемы.

– Опять? – рассмеялся тот, но тут же смолк, услышав:

– В Москву приехал Иннокентий Кросс.

Ястребиный вздохнул и стал серьёзным:

– Откуда знаешь?

– Его видели в городе.

На самом деле о появлении толстяка Авадонне доложили агенты: вахтёр «Калоши» и бармен «Калоши», но Авадонна не собирался их сдавать и потому отделался общей фразой. Гаап, в свою очередь, понял, что карлик информатора не раскроет, давить не стал и поинтересовался:

– Где Иннокентий сейчас?

– Уехал с Порчей.

– К ней?

– Я ещё не проверял, – соврал Авадонна. А чтобы собеседник не сосредоточился на ответе, тут же спросил: – Интересно, как мог Иннокентий узнать о Безликом?

– Иннокентий приехал не за Безликим, – выдержав паузу, сообщил Гаап.

– Откуда знаешь? – удивлённо повторил вопрос Ястребиного карлик – заявление собеседника стало для него неожиданностью.

– Не только у тебя есть информаторы, – самодовольно произнёс Гаап, но на вопрос ответил: – Молох велел Кроссу отыскать Мастера Камнетёса.

– Скульптора?

– Письменника.

Изумлённый Авадонна не удержался – присвистнул:

– Письменник пропал?

– Да, – подтвердил Гаап.

– В Москве?

– Его ищут по всему Отражению… Неужели не слышал?

– Нет.

– Об этом помалкивают, – сообщил Гаап, безумно довольный тем, что наконец-то умыл всезнайку-карлика. – Письменник исчез в Европе вскоре после гибели Древних, и Молох считает, что эти события связаны.

– Я бы тоже так считал, – проворчал Авадонна. – Почему Молох прислал Иннокентия к нам?

– Кросс объездил весь континент. Москва – его последний пункт.

– А у нас как назло пропала Учётчица… Это обстоятельство наверняка вызовет подозрение Молоха.

– Я тоже об этом подумал, – согласился Гаап. И приказным тоном закончил: – Авадонна, обеспечь постоянную слежку за Иннокентием. Не хочу, чтобы он помешал нашему замыслу.

– Даже если Иннокентий прибыл в Москву по другому делу, он всё равно прознает о Безликом, – угрюмо произнёс карлик. – Это не случайность, а промысел.

Нелегко приходится органику, человеку, питающемуся светлой энергией Дня, в переполненном Тьмой мире. Там, где Зло со вкусом догрызало последних противников, обращая на свою сторону даже лучших, высших, имеющих силу бороться, но жаждущих больше, чем готов дать День. Все думали, что после грандиозной Битвы Богов состоится не менее страшное сражение между органиками и грешниками, между Днём и Тьмой, но Первородные оказались хитрее. Они поддались, пустив органиков в города, отдав им реальную власть и признав День равным. Первородные сказали, что следующая Битва уничтожит планету и нужно учиться жить рядом. Органики согласились, потому что принципалы не поняли очень важную вещь: грешники измениться не могут.

И с тех пор мир стал темнеть.

Не быстро, чтобы не смущать высших органиков, но неотвратимо, и сколько Бри себя помнила, вокруг постоянно становилось темнее, жёстче и злее. Мир безжалостно выворачивал обитателей наизнанку, бормоча: «Ну, потерпи, потерпи, обязательно станет лучше…» Но лучше не становилось. А после того как мимо Земли промчалась Проклятая Звезда, окунув планету в бурные потоки Ша, Отражение окончательно рехнулось. Показалось, что гнусная порча сожрала пыльное зеркало, отравила амальгаму ядом подлости и теперь кривляется с той стороны, показывая исключительно чудовищ.

Но это, как выяснилось, были цветочки…

Неожиданная и необъяснимая гибель Древних, которых Бри ненавидела всей душой, заставила мир покатиться в тартарары с удвоенной скоростью: баалы готовили войну, принципалы не мешали, о богах, после Битвы, никто не слышал, и остановить приближающийся Армагеддон оказалось некому.

Мир темнел на глазах, и особенно города, которые изначально Ша, потому что камень особенно красив во Тьме. Чернела даже Москва, хотя считалась одним из самых «органичных» городов, ибо местные принципалы традиционно держались с баалами на равных.