Кимберли Белль - Лживый брак [Литрес]

«Прекрати поиски, Айрис. Оставь это. Я не смогу защитить тебя, если ты этого не сделаешь».

Я вся покрываюсь мурашками, несмотря на густые облака пара, вырывающиеся из открытой двери душевой кабины, и начинаю оглядываться, ощущая присутствие Уилла так явственно, словно он действительно стоит прямо рядом со мной. Кто положил это сюда? Как? Когда? Последний раз я заглядывала в этот ящик… до катастрофы? Да, я в этом совершенно уверена.

Внутри у меня целое море эмоций. Восторг. Возбуждение – «я же вам говорила!». Облегчение, которое испытываю, так сильно, что ноги перестают меня держать и я плюхаюсь на табурет.

Уилл жив. Должен быть жив. Эта записка, написанная его почерком, доказывает это.

Из горла вырывается громкий истерический звук – наполовину смех, наполовину вопль, – и я приказываю себе взять себя в руки. Если бы я сейчас сидела на кушетке в кабинете психолога, то объяснила бы самой себе, что, желая, чтобы Уилл был жив, я идеализирую свои фантазии и отказываюсь находиться в реальности, в которой он умер. Что я использую отрицание этого факта как защитный механизм и как отсрочку для той работы, которой должна заняться, – а именно оплакивать своего мужа. И все-таки мне не удается убедить себя в этом, потому что на этот раз полученное послание не оставляет никаких сомнений.

«Прекрати поиски. Оставь это».

И на этот раз письмо пришло без конверта. Это означает, что Уилл должен был сам положить его в ящик.

Я хватаю с тумбы телефон и набираю вопрос, который крутится в моей голове, как заевшая пластинка, с тех пор, как нашла первое письмо: «Уилл, это ты?»

Сердце сжимается, словно пальцы в кулаке.

Ответ приходит через тридцать секунд.

«Айрис…»

Я: «Что Айрис? Это простой вопрос, на который нужно просто ответить „да“ или „нет“. Это либо ты, либо не ты».

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «В этой ситуации ничего не может быть просто».

Во мне вдруг закипает гнев, и мне надоедает играть в эту игру. Я хочу получить ответ. Если Уилл собирается продолжать и дальше брать на себя труд прокрадываться в дом и оставлять мне собственноручно написанные послания, то, по крайней мере, пусть признается в том, что это он. Я быстро набиваю ответ большими пальцами.

Я: «Ответь на чертов вопрос. Это ты или не ты смотрел мне в глаза и произносил все эти „пока смерть не разлучит нас“?»

Затаив дыхание, я жду ответа, но его все нет.

Я: «Скажи мне! Это ты?»

Я смотрю на экран, заклиная человека на другом конце провода ответить.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы мои проблемы коснулись тебя».

У меня из груди вырывается сдавленный стон.

Я: «Мне нужно это услышать. Мне нужно, чтобы ты сказал мне».

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «Да. Мне очень жаль, но это я. Уилл».

Его ответ высвобождает все эмоции, которые я сдерживала все эти последние двенадцать дней. Страдание. Злость. Тоска. Облегчение. Отчаяние. Они выплескиваются из меня бурными, захлебывающимися рыданиями, которые сотрясают меня так сильно, что я не успеваю перевести дыхание. Мой муж не умер.

Я нажимаю на «Вызов», и, пока идет набор номера, меня осеняет. Уилл жив, но он разработал детальный план, как заставить всех – включая меня, его жену, его самого любимого человека на этой планете, – поверить в то, что это не так. Каким-то образом он сумел внести свое имя в список погибших пассажиров, зная, что это разобьет мне сердце. После третьего гудка я нажимаю на отбой.

Эта новая мысль захватывает меня поначалу медленно, как надвигающаяся откуда-то издалека гроза. Дыхание становится поверхностным и частым. Кончики пальцев на руках и ногах начинает покалывать. Я смотрю на зажатый в пальцах клочок бумаги, и меня охватывает странное ощущение. Оно распространяется по всему телу, вибрирует под кожей, как керосин, горит в моей крови, и внезапно меня начинает бить дрожь. Уилл оставил меня намеренно, ради денег. Ради четырех с половиной миллионов.

Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя такой ничтожной.

После душа я спускаюсь вниз босая и с мокрыми волосами. В какой-то момент, когда, стоя под струями горячей воды, я до красноты терла кожу мочалкой, моя злость перешла в решимость. Уилл хочет, чтобы я прекратила поиски? Хочет, чтобы я оставила это? Мне очень жаль, но теперь меня ничто не остановит.

В кухне я включаю чайник и достаю из буфета кружку. Пока я роюсь в кухонном шкафчике в поисках пакетика с чаем, мой телефон трижды издает сигал, возвещающий о приходе эсэмэски.

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «Мне очень жаль, что все так произошло. Знай, что ты последний человек на планете, которому я хотел бы причинить боль».

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «Я не хочу втягивать тебя в свои дела и не хочу, чтобы тебе пришлось лгать. Если полиция начнет меня искать, если они конфискуют твой телефон и найдут этот номер, ничего страшного. Им никогда не отследить его. Они ничего не смогут тебе предъявить».

НЕИЗВЕСТНЫЙ: «Айрис, ты здесь? Пожалуйста, поговори со мной».

Я стискиваю зубы, отключаю звонок и сую телефон в ящик для ножей.

Однажды, когда мы с Уиллом еще встречались, он не явился на свидание. Я сидела в баре ресторана «Рэтбун», в туфлях на высоком каблуке и облегающем черном платье, чуть хмельная после нескольких коктейлей «Мартини капля лимона» и от новой любви, а он просто забыл, что у нас свидание. К тому времени я уже знала, что Уилл трудоголик, и решила, что он увлекся разработкой программного обеспечения и потерял счет времени. Минуло полседьмого, семь, потом восемь. Мое беспокойство переросло в раздражение, в свою очередь сменившееся гневом. Наконец я швырнула на барную стойку две двадцатидолларовые купюры и вызвала такси, по дороге домой отправив ему ядовитое сообщение. «Обидно, что он не смог прийти на наше свидание, – написала я, – поскольку оно было последним».

Должно быть, Уилл проверил телефон около одиннадцати, потому что именно с этого момента начал меня атаковать. Он извинялся. Умолял о прощении. Предлагал нам обоим не пойти завтра на работу, чтобы он мог загладить свою вину. Обещал быть внимательнее. Я не ответила ни на одно сообщение.

Но его явное смятение и настойчивость тронули меня, и к полуночи я сдалась. Написала ему, что ложусь спать и что мы поговорим обо всем завтра.

Когда через пятнадцать минут он появился у моей двери, все еще вне себя от беспокойства, я позволила ему войти. Я пыталась злиться, правда, но его знакомое тело, прижатое к моему, глухие удары пульса на его шее, мягкость его губ и сильные руки, увлекшие меня на пол на полпути к ванной, успокоили. Когда на следующее утро на ночном столике зазвонил будильник, мы с Уиллом все еще были заняты друг другом и ни один из нас не думал о работе.

Но забыть про свидание – это не то же самое, что предпочесть мне деньги, и уж совсем не то же самое, что разбить своей жене сердце, притворившись мертвым. На этот раз я не успокоюсь.