Извас Фрай - Книга Извращений

Я дам тебе разгадку: умный – смотрит на то, что спрятано под тенью этих слов. Так или иначе – ты найдёшь ответ. Но в каждой твоей жизни – он будет разным. Ты найдёшь свой ответ на все вопросы, когда настанет время. И уж поверь – оно настанет вовремя, и ни минутой раньше.

У тебя будет этот город: огни, неон, бары, бордели, трансвеститы, сутенёры, бездомные и бандиты; вот этот голый мальчик, полицейские, пробки, магазин, ещё один, скорость – двадцать миль в час, теперь тридцать – снова двадцать. Уличный волшебник, сумасшедший и проститутка, будут курить за гаражами. Сотни тысяч машин и сорокаэтажные дома – всё это персонажи одной и той же книги. И всё это – окажется у тебя за спиной. «Персона» – означает «лицо в маске». И тебя ждёт ещё много масок, которые нужно будет снять; и главное – не умереть после этого от страха. «Осторожно – чудовище» – будет гласить дорожный знак. Поэтому – всё нужно делать постепенно. Время у нас есть. И нам действительно – некуда спешить.

Ну, а потом: у тебя будет этот город. Ты поплывёшь по нему как яхта в море. Только это – море мрака.

Перед твоими глазами: будут мелькать жизни незнакомых тебе людей. Ты станешь наблюдателем их судеб. Ты не узнаешь: как это началось и чем это закончится. Люди будут кричать, целоваться, драться, играть, обниматься. Это – их жизни – их не будет смущать бедность. Душевно – они, как и твой автор – навсегда останутся бездомными.

Тебе будет казаться, что ты уже снял одну маску – я не стану тебя в этом разубеждать. Когда настанет время – посмотри на это лицо внимательнее; загляни ему в глаза. Ты увидишь тёмный город твоей души. Ты увидишь всю ослепительную яркость его извращённой, бунтарской души. Ты сможешь потрогать. Даже почувствовать; нарисовать – ты ведь будешь художником. Тебе захочется это изобразить. Ты достанешь блокнот и будешь работать – до того предела, пока не отточишь своё мастерство копировать образ; до того предела, когда человек становится богом.

Таксист обернётся. Затем – снова возвратит глаза дороге; он будет бубнить что-то на непонятном тебе языке. Ты подумаешь: «У него явно не всё хорошо с документами». Ты обратишь внимание, как он смотрит на частые полицейские патрули. Подумаешь: «Наверняка, он живёт в постоянном страхе». А значит у него проблемы – и с жильём, и с деньгами; а значит – и с долгами. Тебе станет жаль его. Перед тобой будет мелкая часть жизни одного человека, прочитать которую, однако – возможно даже по малейшему её фрагменту: одному случайному взгляду, жесту, намёку – как голограмму.

– Останови здесь, – скажешь ты ему.

– Но мы ещё не приехали.

– Всё равно – здесь.

– Как скажешь, шеф.

Перед тем, как уйти навсегда – ты спросишь:

– Откуда ты?

Он гордо ответит:

– Из свободной республики Каталонии. Я родился в Барселоне в 2001 году и мог видеть, как самая красивая и славная в мире страна отважно сражается за свою заслуженную независимость с проклятыми еспаньолс (испанцами – каталанский ) в Барселоне, Мадриде, Брюсселе и…

– Но что ты тогда делаешь здесь?

Он пожмёт плечами в ответ на твой вопрос и скажет только:

– Времена…

Каталония – далеко не счастливая страна.

Дождь к тому моменту – давно пройдёт. Ты будешь идти по мокрому асфальту по одному тебе известной дороге, на которой, поделай ты – ни одна душа не найдёт тебя. Но цель у тебя будет одна – дом – только домой. И самое время будет из одного мира очутиться в другом. Потому что твой дом – тот ещё притон. И вдыхая бензиновый ветер – ты остановишься у порога общежития фрау Мушкель. И, улыбаясь, высоко подняв подбородок – богатый бедный художник – ты войдёшь в свой дом.

Надрыв Первый

Кто сможет сказать, что ты не любил свой город?

Кто сможет сказать, что ты не любил свой родной дом – да почти все, кто хоть немного поговорит с тобой. Но это будет ошибкой – ведь почти все твои слова нужно понимать с точностью до наоборот, не так ли? Ты искренне будешь любить место, в котором ты провёл много лет твоей независимой жизни; хоть и больше всего – ты будешь хотеть увидеть этот дом в огне.

Стоит тебе только переступить порог, как тебя встретит хозяйка.

– Здрасьте, – скажешь, притворно поджав губки.

– Снова припёрся! И снова без денег, мерзавец. Очи мои век тебя не видели бы, бандит ты эдакой – подлец вонючий засранец!

Ты не скажешь ни слова – вместо этого, ты отсчитаешь пять счастливых купюр со своей пачки и протянешь хозяйке, которая станет:

– Ах, как бы я жила без тебя родной! Иди – иди сюда, сладкий – поцелую! Поцелую, зайчик мой родненький-ий-ий-ий!

Именно станет, потому что каждое её слово – каждый звук будет подчёркнут действием, полным такой искренней любви (а временами – ненависти).

Тебе не захочется обниматься с ней – разумеется, зная её внешний вид! Эта женщина – сможет одеваться и получше. Но она знала: свои доходы – всегда нужно держать под истинно королевской тайной. И тайну эту она будет держать так хорошо, что никто так и не узнает, было ли у неё десять долларов в тайниках, или десять миллионов – я не знаю, абсолютно всё может быть. Зачем тогда нужны ей будут деньги – а почему они не должны быть нужны ей?! Ведь истина денег – в их сакральной сохранности; и никакого другого предназначения сеньора Мушкель в них не увидит никогда.

Мадам будет жить у всех на виду: говорить, что думает; делать, что хочет – ведь это будет её дом! Работать, ходить, танцевать, пить ракию и чачу со всеми десятью взрослыми и волосатыми членами её семьи, среди которых – она будет первый муж и генерал, чьё слово – закон; а неповиновение ей – смерть. Её нельзя будет жалеть – ею можно будет восхищаться. Она будет защищать слабых – её нужно будет бояться. И всегда: хороший человек – сможет ей доверять.

– Никак банк ограбил, Ван Гог ты наш.

– Удачный заказ.

– Не теряй таких клиентов.

Ты ничего ей не ответишь – только улыбнёшься сам себе, вспомнив, как «такой клиент» сам потерялся, разрывая твой холст пополам.

Тебе захочется чашечку чаю с жасмином – и ты, безусловно, будешь иметь на неё право.

Ты пойдёшь за ним на кухню, где застанешь за работой босоногого писателя, что-то усердно строчившего на обратной стороне потерявших свою стоимость деловых бумаг.

– Сокращай свою речь до смысла! – крикнешь ты ему вместо привета.

– Тогда – никто бы не писал романов, – пожелает доброго здоровья и он тебе.

Он быстро соберёт свои бумажки и убежит в другую комнату, продолжая писать на ходу, что-то бубня себе под нос.

Ты будешь не очень разговорчивым; зато – у тебя будут кучи друзей повсюду. Проблема в том, что спроси кто-нибудь: «Кого из всех этих людей, которые зовут тебя другом, назовёшь другом ты?» – ты ничего не сможешь ответить и будешь – только молчать.