Извас Фрай - Книга Извращений

Ты закроешь глаза и упадёшь головой на плечо своей любви. И отдашься сну. Ей же – останется только глядеть во тьму, наслаждаясь одиночеством и бессилием. Но и её бессонница, постепенно – начнёт сдавать позиции. Её веки станут тяжелее этого дирижабля – тяжелее планеты – а значит, они мягко и легко опустятся вниз. После этого, у происходящего – не останется свидетелей. Только лазурно-алый абажур облаков на рассвете, проносящийся с ними наравне – замечал, как вокруг дирижабля парят ваши детские сны. И все они будут на один лад:

– Преследовать жизнь!

– Последняя надежда – это побег.

Надрыв Четвёртый

-…Возьмём, к примеру, бабочку, – скажет тебе твой новый собутыльник, по имени Бо, – с виду – красивое создание с крыльями, на котором Создатель биологическим карандашом вывел сложные и восхитительные узоры. Истинная красота природы – думают многие. Но стоит лишь поймать её, приглядеться повнимательнее, осмотреть со всех сторон – и ты увидишь противное насекомое – такое же, как и все остальные. Крылья и узоры – всё ещё есть; но теперь к ним прибавилась и противная человеку физиология членистоногих. Та же история и с мечтами. Да и со всем, что происходит в нашей жизни. Мы строим планы. Иногда, нам даже кажется, что мы можем увидеть то, что будет. Но когда приходит время присмотреться к этой бабочке… мы видим – всего лишь очередное насекомое.

– И что – разве нет никаких надежд снова увидеть эту бабочку – бабочкой – даже после того, как она стала насекомым? – неожиданно оживишься ты.

– Насекомым – она была всегда. Другое дело – можно сделать так, чтобы нас это больше не смущало.

– Как?

– Быть довольным тем, что имеем, – придёт к выводу Бо, – все извращения – вырастают из неудовлетворения собой.

Снова они, – подумаешь ты, – хоть когда-нибудь вы оставите меня в покое?!

– Однако, – продолжал твой пьяный собеседник, слегка пошатываясь из стороны в сторону, – человек – никогда не доволен тем, что он имеет – в особенности – собой, – тебе всё время будет казаться, что выпив столько, сколько Бо, человек может умереть в любую секунду, и ты будешь ждать, что вот-вот Бо прервёт сам себя на полуслове, чтобы упасть и с достоинством погибнуть, но он продолжит, – если у нищего – нет возможности не думать о пропитании – его это будет волновать сильнее, чем присутствие у него девушки или хороших друзей. Однако у представителя высшего или среднего класса – обладателя завидного ума – потребность в общении будет на порядок выше, чем довольство своим достатком. И так далее. Чем человек умнее – тем сильнее его внутренняя драма. Ведь хороших людей – найти гораздо труднее, чем кусок хлеба, что бы там не считали те, кто его не имеет. Возможно, многим покажется, что страдать от одиночества – лучше, чем страдать от голода. Но ведь человек имеет то, что имеет. У каждого – своя собственная внутренняя трагедия, друг мой! И в этой трагедии – не гибнет даже хор – потому что его нет. И каждый недоволен своим счастьем. Из этого – и рождаются извращения. Кто были те рыбы, что первыми вылезли на сушу? СмелыеВечно недовольные извращенцы. Они покорили сушу и нас вместе с ней. И сейчас – потомки недовольных рыб выпивают дрянной спирт на борту летающей лодки в середине третьего тысячелетия.

– А если найдётся тот, кто будет всем доволен?

– Они уже есть! Патологоанатомы – видят их каждый день. Тот, кто всем доволен – ничего не хочет изменить. Кто ничего не хочет – тот либо мертвец, либо лжец. Их ненавидит сама старая сука Земля, которая так любит всякие уродства и извращения. Они – скучны; они – слишком идеальны для неё. Только у извращенцев – есть право жить; только у них – есть право творить историю, какой бы они ни была.

– Дурак ты, Бо, – покачаешь головой ты, – видишь ли, история – либо неправдива, либо скучна. Зачем она сейчас, когда есть instagram, Facebook, twitter, etc.? История проиграла эту битву. Всё, что происходило, происходит и будет происходить – есть только сейчас.

Ты добавишь:

– Моя девушка – вообще говорит, что нужно остановить существование и следовать за жизнью.

– А разве ты не знал, что следовать за жизнью – значит быть полным извращенцем?!

– Чёрт возьми! Чем больше я об этом говорю, чем больше думаю над этим – тем меньше понимаю. Мне всё время кажется, что ты имеешь ввиду сексуальные извращения.

– Ты чего – меня за пидора держишь?! – обиженно стукнет кулаком по столу Бо, – разумеется – нет! Я говорю о той энергии, которая двигает этот мир вперёд и о силе, которая заставляет его меняться. Извращения – это удар в морду и писателю, что пишет нас, и читателю, что читает. Извращение – это то безумное, что удивляет нас и поражает, и заставляет сердце биться сильнее. Извращения – это чёрная дыра, в которой исчезает и материя, и свет, – тебе покажется, что Бо так возбудиться, что даже протрезвеет, – извращение – это то, что несовместимо с нормой – это то, что самое интересное и в жизни, и в книжках, и это то, ради чего, собственно, мы и живём, и читаем их. Сексуальные извращения – слишком предсказуемы – оттого, ближе к норме и недостаточно извращённы. Настоящую аномию, – его левый глаз истерически задёргается, когда правый глаз – сохранит хладнокровие и продолжит пронзительно смотреть на тебя.

Ты покажется, что из его рта вот-вот польётся пена, а в его извращённом уме возникнет желание разорвать тебя на части. Ты уже заранее начнёшь думать, что будешь делать в таком случае. Но этого, к счастью – пока что не происходило.

–…Настоящую аномию – может совершить – только по-настоящему благородный, этичный и во всех смыслах – скромный человек. Можно привести в сравнение Дориана Грея – но он больше сексуальный маньяк. В этом деле – мне по душе больше Ленин, как известно, знатный дворянин, учёный и социолог. Или Энгельс – ещё один коммунист-миллионер. А вот вы – знаете, кто я?

– Нет, – тихо ответишь ты от страха перед своим новым знакомым.

– Я – раньше был школьным учителем, пока не подсел на алкоголь и героин, – взял себя в руки Бо и последнюю фразу – произнёс, понизив голос, – Знаете, что значит «beau» с французского, – спросит урод Бо, – знаете?

– Не знаю.

– Знаете? – продолжит урод.

– Не знаю и знать не желаю.

– Ну и зря, – скажет он и покажется тебе ещё более уродливым.

Он упадёт головой на стол и окунётся в сладкий алкогольный сон, с менее приятным пробуждением, окончив тем самым давешний разговор об извращениях и аномиях. Хоть и его поднятый шпилем вверх указательный палец левой руки – и будет напоминать тебе, что как только его хозяин будет в состоянии – он продолжит свою речь, ставшей, вскоре, названием одной из твоих картин: «Извращения – это двигатель». Что правда, эта картина – будет одной из тех работ, которые ты станешь рисовать – только ради заработка. Ведь вторая самая важная твоя работа в твоей жизни – это портрет Бернара. Ведь первая – ты сам будешь помнить, какая.