Извас Фрай - Книга Извращений

Ты окажешься в маленьком городке. Ты увидишь совсем иных людей. Ты остановишься у какой-то добродушной четы с тремя детьми: двумя мальчиками и девочкой. Ты увидишь, как они живут и тебе сложно будет представить, что это происходит с тобой.

Во дворе из дома – ты увидишь, как мальчик коротает время, совершая самоубийство с помощью водяного пистолета, стреляя себя в рот. После того, как он покончит со всеми своими тревогами в этой жизни, мальчик запрыгнет на мотоцикл дяди и помчит навстречу ещё неизведанному; вода, как кровь, будет стекать по его губам, щекам, шее и подбородку. И ты даже не сможешь представить, что должен чувствовать по этому поводу: ничего, плакать от тоски по утрате волшебства или смеяться над дураком до слёз.

К тому времени – ты уже давно поймёшь, что этот мир – не создан для того, чтобы лучшие из людей чувствовали себя в нём счастливыми и правильными. Всё тебя будет мучать – всё бросать в дрожь и доводить до слёз.

Ты будешь становиться старше с каждой секундой; чем дальше ты зайдёшь – тем сильнее в тебе будет кричать твоя внутренняя трагедия. И от этого – действительно захочется и смеяться, и плакать; а лучше просто сесть и ждать дождя, время которого настанет уже через несколько минут.

И ведь магия – медленно будет проникать в твою жизнь – в твою и во все наши. Но она исчезнет, когда ты вспомнишь про свою любовь и поймёшь, что давно уже пускаешь слёзы вниз. Другие не заметят её, как и всё остальное, что будет происходить вокруг. И тебя – никто не заметит и не обратит своё вечно рассеянное внимание.

Но тебе – будет известна правда. И не важно, сколько сгорит звёзд, а душ будет сброшено в преисподнюю; сколько дел будет заброшенно на полпути, а детские грёзы – отправлены ко всем чертям в тартары – твоя жизнь на этом не кончится; и тебе полезно будет это запомнить. Пусть старый ты – упадёт с того дирижабля и разобьётся вдребезги. Но пусть на землю ступит новый ты – спасшийся от смерти, хоть и потерявший свою странную любовь, как это уже бывало раньше. Но уничтожишь все эти мгновения в слезах дождя забвения.

Ты давно уже будешь знать, что он что-то скрывает. Наконец, покинув его, ты сможешь увидеть это. Наконец, ты сможешь это выразить – пусть и не вслух. Скрывалось: за ним, за домами, за всемирным движением, превращающим город в глагол… Только тогда у тебя появится возможность понять то, что ты видишь. Ты перестанешь зависеть от всех этих извращений. И тебе откроется твоя собственная история. Ты пойдёшь путём осознания этого мира, который лежит за правдой и справедливостью.

Ты поймёшь всё сам.

И если и можно будет как-либо назвать его, то я бы сказал, что это: «любовь к жизни». В ней нет: ни зла, ни добра; ни правильности, ни ошибки – одновременно.

Но ты, конечно же, сможешь использовать какие угодно слова для выражения вечности – уж прости скромного литератора за его наивность и любовь к метафорам. И ты ведь – не очень будешь любить все эти смыслы, замкнутые в строчках, как в тюремных камерах, не так ли?

Действительно – зачем они, когда есть холст, кисти и краски, купленные на последние, что останутся у тебя в карманах. Зачем нужны слова и буквы, когда есть возможность ничего не говорить и всё показывать?! Не буду тебе мешать – я ведь стараюсь как можно меньше встревать в твою жизнь; ведь пресловутая «Игра в бисер» – у каждого своя, верно? И мы играем в неё прямо сейчас, хоть это и выглядит так, будто и ты, и я играем сами с собой, находясь по разные стороны занавеса; и мы будем играть до самого момента, пока не встретимся и не погибнем вместе.

Мне не захочется мешать тебе – ведь я вижу, как много у тебя работы. Поэтому, я просто предпочту испариться, как делал это уже не раз, стоило твоим глазам на краткий миг только уловить мой полёт. Ведь это – будет твоя жизнь – и я здесь совсем не при чём.

Ты посмотришь на холст. И ты, наконец-то, спустя столько месяцев, знаешь, что делать.

Как нарисовать портрет тайного лидера этого мира – человека, настолько высокого, что при желании он смог бы пролезть через собачью дверь?

Как нарисовать мир, который принадлежит ему, восстал против него и уничтожил? – города, затерянного в сонном чаде своих заводов и выхлопных газов машин, которые запечатлены в вечности в дневных снах его поэтов, музыкантов и художников.

Портрет Бернара – должен быть равен самому Бернару и его миру.

Да – ты поймёшь, что нужно делать. Хоть я и знал, как всё будет с самого начала – всегда интересно, какими путями ты придёшь сюда. Так преступай же – чего ты ждёшь?

Ты будешь работать весь вечер. Затем – всю ночь. А под утро – пустота примет свою окончательную форму. Портрет Бернара будет готов; и это – будет вторая по значительности твоя работа, которую ты нарисуешь за свою долгую жизнь. Критики сойдутся во мнениях, что в этом облике есть часть того, что есть в каждом из нас; а общий смысл работы стремится к бесконечности – каждый раз бросая взгляд на эту картину, которая появится в музее современного искусства имени тебя только через полвека – каждый находит часть самого себя. Именно это – и будет великий Бернар.

Ты будешь смотреть на свою работу; у тебя не будет сил отвести от неё глаз. Затем, ты услышишь, как кто-то робко стучится в твою дверь; а затем – ещё более нерешительно – в комнату зайдёт хозяин. Мужчина в клетчатой рубашке с пятнами, сгорбленной спиной, длинной бородой и грустным взглядов предложит тебе остаться здесь, если ты хочешь, так как ты покажешься ему честным, порядочным человеком.

– Можешь работать в моём магазине. Мы уже давно ищем нового сотрудника. Места у нас много и тебе будет комфортно жить здесь.

– Спасибо, – скажешь ты, смущённо улыбнувшись от искренней благодарности, – но я не могу. Меня ждут дела в столице.

Хозяин дома нахмурился.

– Я слышал, что дела там – совсем идут неладно. Многие уезжают оттуда. Вы – первый из тех, кого я видел, хотите попасть туда в такое время.

– А что там?

– Революция, говорят.

Ты вздохнёшь.

– Понятно. Но мне действительно нужно обратно в город. И если вам не сложно, как бы мне лучше добраться туда?

– Я отвезу тебя до окраины на своей машине. Но в город – я не поеду. Говорят: попав туда – оттуда больше не выедешь.

– Я готов. Если можно, прямо сейчас.

– Даже не позавтракаешь?! Леня напекла блинчиков.

– Я не голоден. Я поем на месте.

Хозяин бросит восхищённый взгляд на холст, стоящий на стуле в углу твоей комнаты. После – понимающе кивнёт и жестом позовёт за собой. Ты возьмёшь холст и выйдешь во двор, где заведённая машина распахнёт перед тобой двери.

По дороге – ты станешь рисовать по памяти рисовать портреты каждого их членов приютившего тебя семейства в своём скэтчбуке; чёрным чернилами, используя только прямые линии разных размеров и десятиградусные дуги.